если бы не поздний звонок на мобильник Дени.
Дени сорвался сразу же. Я еле успела одеться и выскочить за ним на улицу. Мы мчались по шоссе с невероятной скоростью. Порой Дени брал мою руку и сжимал от напряжения и, как я думаю, в поисках поддержки. Я же прижимала в этот момент его ладонь к своей груди и произносила молитву.
Нам позвонила жена Кирилла в панике прокричав, что тот попал в аварию, а она с маленьким ребёнком не может поехать к нему в больницу. Тем более что оплачивать счета у нее денег нет. Поэтому едем мы. Что именно произошло, Мэри не объяснила, лишь сказала, что Кирилл попал в жуткую аварию. Ей позвонили из больницы и оповестили об этом. А я лишь надеялась, что моя мама не связана с этим никак, потому что, глядя на переживания Дени, я понимаю, что это станет преградой между нами.
В больницу мы добрались к утру, потратив на дорогу шесть с лишним часов. Дени был совершенно измотан, но все равно не позволил мне сесть за руль.
Приезжаем на место, на посту медсестры выясняем, что Кирилл в реанимации и на данный момент проведена операция. Все будет зависеть теперь только от него, все, что могли, врачи сделали.
Дени хотел его перевезти в другую больницу, более специализированную, но выяснилось, что отца нельзя сейчас двигать.
Мы сидим в холле больницы, ждем, что скажет врач.
– Давай я схожу за кофе? Надо чуть взбодриться.
Дени лишь слегка улыбнулся.
– Спасибо.
И в его взгляде столько грусти, что мне становится не по себе. Стоит ли позвонить маме и узнать, причастна ли она к этой аварии? Или лучше отсидеться и подождать, что выяснит полиция?
Мы с Дени выпили кофе. Немного пришли в себя.
– Дени, а ты маме своей позвонил? Рассказал о случившемся?
– Нет, не хотел, чтобы она расстроилась, а после ночь не спала. Сегодня расскажу, как узнаю о состоянии отца. Посмотрим, что скажут врачи.
Около девяти утра приходят полицейские и расспрашивают Дени обо всем, что он знает, я же стою рядом, дрожа от страха, боясь услышать, что эта авария подстроена.
К счастью, полицейские говорят совершенно другое: в отца Дени въехал дальнобойщик, у которого случился сердечный приступ в дороге. И сейчас он тоже в реанимации, только в отделении сердечно-сосудистых заболеваний.
Я выдохнула, откровенно выдохнула. Да так, что на меня обратили внимание как полицейские, так и Дени.
– Это моя девушка, – пояснил им Вебер, они кивнули и отошли от нас.
Дени, взяв меня за руку, потянул в сторону буфета. Ничего не говоря, он закал нам завтрак, и мы сели за дальний столик.
– Лили, – взволнованно вдруг начинает Дени, – ты так отреагировала, потому что думала, что твои родители могут быть причастными к этой аварии?
Я выдала себя, боже, как жалко я, наверно, выгляжу. Прикрываю лицо руками, стараясь скрыть свои эмоции от него.
– Ну, ты чего, Лил? – Дени старается отлепить мои руки от лица.
Немного посопротивлявшись, я поддалась его напору и открыла лицо. Хорошо, я ему все расскажу, и пусть будет что будет.
– Да, Дени. Я этого очень боялась. Я до сих пор этого боюсь. Мои родители – это не люди, а какие-то бесчувственные существа. И они вполне могли причинить вред тебе и твоей семье. И я очень боюсь, что они это сделают, потому что понимаю, что могу потерять тебя и всю твою родню, ведь я полюбила всех в этот очень короткий срок, и теперь ни за что не хочу с вами расставаться.
– Милая, – вдруг произносит Дени, нежно смотря в мои глаза, наполненные слезами, – ну ты чего? – пытается он меня утешить. – Я отлично понимаю, кто они и кто ты. Ребенок не должен нести ответственность за поступки родителей, тем более если он категорически против этого. И на будущее, знай, что для меня ты – это ты! Самостоятельная личность, красивая девушка, с чистой, но израненной душой. Я влюбился в тебя, и ничто на свете не сможет этого изменить, понимаешь? И если уж на то пошло, мы попросим у государства политубежища для тебя, что существенно ускорит процесс получения гражданства и поможет решить все сопутствующие проблемы.
Не выдерживаю и, встав из-за стола, кидаюсь ему на шею.
– Я тоже люблю тебя. Мне так важно было это услышать от тебя.
Позже, уже в кабинете главного врача, мы узнаем, что отец Дени в аварии повредил позвоночник. И даже когда все ссадины и порезы заживут, ходить он не сможет.
Мы уже сутки в Лас-Вегасе. Сняли недалеко от больницы номер в гостинице на мое имя и зашли туда хоть немного поспать и принять душ. Агент Дени буквально оборвал ему телефон звонками о съёмках, но Вебер не прогибается и говорит, что не уедет, пока отец не очнётся, какие бы штрафы ни были после назначены.
Я переживаю за него и его работу, он сам говорил, что модельный бизнес жесток и тут очень трудно с этой дикой конкуренцией. Но все же он готов пойти на такой риск, потому что не может оставить отца.
Мы уснули в номере, просто обнявшись, потому что уже ни на что сил не оставалось. Разбудил нас телефонный звонок.
– Ваш отец пришел в себя, он не сможет говорить, но на пять минут мы вас пустим.
Как только Дени услышал эти слова, мы бегом сдали номер и помчались в больницу.
Я не стала заходить в палату к его отцу, просто постеснялась, и Дени пошел сам.
В это время в больницу приехала женщина, красивая, около тридцати лет. Как выяснилось позже, она вторая жена отца Дени. Дени вышел из палаты, когда она вошла.
– Пошли, Лил. Теперь об отце есть кому позаботиться. Я приеду чуть позже еще раз, а сейчас нам уже нечего тут делать.
Дени выглядит подавлено, как будто не рад.
– Что-то случилось? – осторожно спрашиваю его, взяв за руку.
Неожиданно он резким движением притягивает меня к себе и, опустив голову мне на плечо, втягивает воздух.
– Мне сразу понравился твой запах, ты знаешь? – вдруг шепчет мне в шею, нежно щекоча своим дыханием мою кожу.
Беззвучно улыбаюсь и прижимаюсь к нему сильнее.
Мы стоим так некоторое время, и Дени вдруг произносит:
– Мне надо заработать побольше, чтобы оплатить счет отца. Поэтому мы возвращаемся. Мэри заявила, что сама за ним
