делает очевидный вывод Слава.
– Звони Зуеву, он должен знать, где она, – говорю я и иду в гостиную.
Ну что с этими женщинами делать?! Чуть что – в кусты. Напридумывают себе проблем, а нам потом расхлебывай.
– Как, мать твою, ты не знаешь?! – раздаётся рявканье Славы из коридора.
Я в миг встаю и направляюсь к нему.
– Ты идиот, Зуев? Какого чёрта? Тебе сказали не отходить от неё… Что значит приказа не было? Возле ворот стоишь и ждёшь, вдруг она выйдет… Я тебя убью! Клянусь, при встрече я тебе ноги вырву! – выплёвывает он и отключает звонок. – Он не знает.
– Я уже понял, – киваю и сжимаю кулаки, чувствуя, как гнев наполняет каждую клетку. – Это ты виноват! – бросаю я и отворачиваюсь.
Достаю телефон и вновь набираю номер Алисы.
– А я не понял? – вцепившись в моё плечо, Слава разворачивает к себе. – Что, значит, я виноват?
– Я тебе сказал, что надо ей правду сказать…
– И почему не сказал? – нервно усмехается, и мне хочется ему врезать.
– Тебя идиота послушал, – рычу на него, продолжая слушать голос робота в трубке.
– А я говорил, что рано, и сейчас так же считаю! – орёт он в ответ. – Разобрались бы с делом Жукова и рассказали бы. А так она бы обиделась и сбежала…
– А она и сбежала!..
– Хватит вылить на меня свою злость, – выдыхает он. – Мы оба виноваты, и ссорой сейчас проблему не решим, – спокойным голосом говорит друг.
– Ты прав, – киваю и возвращаю телефон в карман, всё равно никаких изменений. – Поднимай всех, пусть вычислят, где она.
Слава позвонил куда надо и отдал указания, но сидеть и ждать новостей никто не собирается. Я пошёл в кабинет и прослушал записи с телефона Алисы. Всё как-то не до этого было, да и она рядом всегда была. А мы следили только за тем, чтобы ей не названивал Жуков. А о чём она там с подругой своей говорит, не интересовались.
Около двадцать минут слушал женский трёп, и я бы слушал и дальше, если бы в кабинет не ворвался Слава.
– Она уехала к матери. Поехали, – с едва заметной улыбкой говорит он.
– Она в порядке? – спрашиваю я и выключаю записи.
– Жива и здорова. Давай, шевелись, – суетливо носится по кабинету.
– Мы никуда не поедем, – выдыхаю я, и он замирает.
– Что? – прищуривается и смотрит на меня, как на идиота.
– Главное, что узнали, где она, пусть побудет наедине со своими мыслями хотя бы день, заодно и мы ускорим процесс и, может, наконец приблизимся к завершению этого дела, а то меня уже тошнит. А через день-два мы поедем и заберём Алису домой, – привожу, как мне кажется, хорошие аргументы.
Слава продолжает смотреть на меня, как на умалишённого, и часто моргает.
– Мы что, ролями поменялись? – в итоге спрашивает он, скрестив руки на груди.
– Нет, просто я подумал, что ты прав. Давай бросим все силы на дело, к Алисе отправим человека, пусть присмотрит за ней издалека. И освободимся наконец-то.
Слава несколько минут наматывал круги по кабинету, размышляя, а я терпеливо ждал, когда он скажет, что на этот раз я прав. Так будет лучше. Мать её живёт у брата своего, там природа, людей много, и Алисе смена обстановки не помешает, и мы не будем трястись, что она здесь в опасности.
– Ладно, – твёрдо говорит Слава.
– Вот и решили.
Знал бы я, чем обернётся это решение, никогда бы не пошёл на это.
Алиса
Никогда не думала, что можно настолько привязаться к человеку, а когда их два, то и тоска по ним вдвое больше. Я уехала, сбежала как трусиха. Была так зла на них, что не хотела даже им в глаза смотреть, не говоря уже о разговорах. Но это выше моих сил, не могу без них, но и возвращаться не собираюсь. Я приехала к маме, в это живое место, чтобы разобраться со своими мыслями и найти покой, но не нашла. Тоска сжирает меня изнутри, а сердце рвётся назад.
– Доченька, – мягкий голос мамы, словно мёд, разливается по моей душе. – Я принесла тебе поесть, – она ставит тарелку на столик передо мной.
Я почти весь день провожу на террасе маленького домика, где она живёт. Дядя дал маме небольшую работу на кухне, так как она всегда любила готовить, да и без дела сидеть не может.
– Спасибо, мам, но я не хочу, – вымучено ей улыбаюсь и укутываюсь в плед по самое горло.
– Может, расскажешь, что у тебя случилось? – сев рядом со мной на скамейку, она касается моего плеча. – Ты приехала неделю назад, и на тебя лица нет, – смотрит на меня с сожалением, и мне становится стыдно за своё молчание.
Правду я ей сказать не могу, не готова пока, оно немного… нестандартное, мягко сказать. И про ребёнка ничего не сказала, боюсь за её здоровье. Внуку она, конечно, обрадуется, но и начнёт спрашивать про его отца, а я сама не знаю, кто он.
А мне так хочется выговориться, лечь головой к ней на колени и разрыдаться. Выплеснуть все эмоции, и она своей ладонью погладит меня по голове и скажет, что всё будет хорошо. И боль уйдёт, как в детстве.
Только боль не физическая, и её не унять, даже маме это не под силу своей любовью.
– Всё хорошо, мам, – и снова неестественная улыбка. – Я просто устала, решила отдохнуть у вас, – частично это правда.
Я на самом деле устала от недосказанности своих мужчин, от их холода в последнее время, от вранья.
– Я вижу, что это не так, и у тебя что-то произошло, – серьёзным тоном говорит она. – Но я не буду настаивать, и буду ждать, когда ты сама решишься.
Я не выдерживаю, ком в горле невероятных размеров, и я разрываюсь громким плачем.
– Девочка моя, – мама меня обнимает, и я утыкаюсь носом в её шею. – Ничего не стоит твоих страданий, нет проблем, которых нельзя решить, – тихо шепчет и гладит меня по спине. – Поплачь, тебе станет легче.
За эту неделю они никак не дали о себе знать. Да, я выключила телефон, и ни раз собиралась его включить и проверить пропущенные звонки и сообщения. Я не уехала за тридевять земель, не скрыла своё место положения. Но, видимо, им всё равно, что, почему и как. Может они ждали, когда я сама уйду, мужество же не нашлось, чтобы самим сказать правду.
Я просидела долго в объятиях мамы, солнце уже близилось к горизонту. Мне на самом деле стало немного легче, и даже аппетит проснулся. Встала прямо и притянула тарелку ближе к
