и больше ничего. Ничего из того, что там было раньше.
Он начинает говорить и его каждое слово насквозь меня простреливает. Я же уже окончательно расслабилась рядом с ним, отбросила все сомнения, доверилась ему полностью и отдала всю себя без остатка. И тело и душу. Почему то именно в этот момент вспоминаю, сколько раз я говорила ему, что люблю его, особенно после нашей близости, а он в ответ просто затыкал мой рот поцелуем. Не любил ведь, хорошо хоть не врал, хотя кому хорошо. Сейчас уже это все кажется мне таким далеким, как и не со мной, не с нами. Чувствую, как меня необратимо затягивает в воронку безысходности и безнадежности. Внутри все скручивает от боли, которая холодным колючим комом душит меня и заставляет стоять неподвижно в оцепенении. Вокруг меня с оглушительным звоном бьются мои последние надежды на любовь и счастье в этой жизни, потому что понимаю, что больше так не полюблю никого и никогда. Под этот звон я перестаю слышать окружающую меня толпу, как будто слой ваты вокруг. Но внешне я остаюсь спокойной и равнодушной. Хорошо, что в свое время я научилась держать лицо в любой ситуации. Что ж опять пригодилось. Или это просто шоковое состояние на меня так действует. На миг прикрываю глаза и опускаю голову. Делаю глубокий вздох и сбрасываю оцепенение. Молча достаю из кармана наушники, втыкаю их в уши и включаю музыку на всю громкость. Боковым зрением ловлю охреневшие лица окружающих. Плевать. На все плевать. Разворачиваюсь и быстрой походкой ухожу подальше от места своей казни. Он же убил меня сейчас, распял на глазах у всего университета, душу и сердце растоптал, оставил одну оболочку, пустую и невзрачную.
У меня еще будет время подумать, осознать и поплакать, но не сейчас, не при свидетелях и не перед ним.
Глава 39
Я сбежала на набережную, потому что не хотела никого видеть и ни с кем говорить. А что тут можно сказать? Как мне жить дальше с такой славой на весь университет, как теперь склеить свою жизнь, разлетевшуюся на части, как заставить душу и сердце не болеть. Я не знаю. Поэтому просто приехала сюда, отключила телефон, смотрела на воду и захлебывалась слезами. Как только оказалась здесь одна, платину прорвало, и слезы хлынули сплошными потоками.
Чувствую, как сзади кто-то приближается, но не оборачиваюсь. Подходит ко мне и молча садится рядом, обнимает и прижимает к себе мою голову. Ничего не вижу из-за пелены слез, но чувствую по запаху Юльку. Она всегда знает, где меня искать и всегда придет на помощь. Сколько мы сидим так, я не знаю, мне кажется, достаточно долго. Юлька немного наклоняется и шелестит пакетами. Достает бутылку виски, ловко ее открывает и разливает по стаканам.
— Не чокаясь, — коротко произносит.
Я киваю и мы одновременно опрокидываем в себя содержимое. Крепко, но возможно, то, что мне сейчас нужно. Посидев еще немного на набережной мы вызываем такси и едем к Юльке. Домой я в таком виде показываться не могу и не хочу, хорошо, что у подруги так редко родители бывают дома и именно сейчас они в командировке. Мы пьем почти всю ночь, сменив виски на менее крепкое вино. Мне кажется, что за это время я выплакала весь свой жизненный запас слез. Подруга каждый раз на мой новый приступ плача просто молча обнимает и качает, как маленькую.
— Вот зря все-таки Игорь так рано оттащил меня от этого придурка, я бы ему еще и глаза выцарапала вместе с волосами, — говорит мне подруга между делом.
— Что ты сделала? — в шоке произношу, уставившись на подругу.
— Когда я приехала в универ, все студенты на парковке гудели словно улей. Я подошла к нашим и мне все рассказали. Ты же понимаешь, в каком я была бешенстве. Ну так вот, я быстро нашла Гордеева и Романова. На пары они не пошли, сидели в машине и пили, как раз собирались уезжать. Когда я подошла, Гордеев вышел из машины, видимо хотел наговорить мне гадостей, но я даже слова ему сказать не дала. Вцепилась в волосы и когтями выдрала клок, зацепила лицо немного и уже нацелилась шпильками потоптаться на его ширинке, но тут меня Игорь схватил и оттащил от него. Они там оба пьяные уже сидели вдрызг, поэтому с реакцией у Гордеева туго.
— Боже, Юль, как он не убил тебя за это, — потрясенно выдыхаю, — ты с ума сошла так рисковать из-за меня? Тем более с пьяными связываться.
— Не сошла, Ника. Я убью за тебя. И я его предупреждала об этом. Меня потом Игорь закрыл собой и отвлек этого мудака, чтоб я успела уехать. Тоже мне герой защитник нашелся, — фыркает раздраженно.
— Они что пьяные домой поехали? — спрашиваю с тревогой.
— Ну, ты нашла тоже за кого переживать! — возмущенно вскрикивает, — никуда они не поехали, их такси увозило, я видела, когда выезжала с парковки.
— Я никого не жалею, просто никому не желаю смерти, — с грустью отвечаю ей.
— Что могло случиться, что он так изменился, — задумчиво рассуждает подруга вслух.
— Он не изменился, Юль, он всегда был таким.
— Не был, Ника, с тобой он таким не был, — заверяет меня твердым голосом.
— Хотел получить, прикинулся хорошим и получил. Надоело, бросил, — со слезами в глазах шепчу ей.
— Но зачем это делать так прилюдно, здесь явно все не так просто, — продолжает настаивать.
— Мне плевать, просто или нет. Теперь уже это все не важно. Он запустил необратимый процесс.
— Да понятно уже, что тут ничего не исправишь, я просто переживаю, не вылезла бы дальше еще какая-нибудь гадость. Если это все было не просто так и за этим еще кто-то стоит, то это еще
