шок и это он послужил причиной вашего угнетенного состояния, вывести, скорее всего, сможет тоже он. Вам нужно испытать такие же сильные эмоции, тогда вы отпустите ситуацию и все вернется на свои круги.
— Второй раз можно уже и не выжить после такого, — с иронией говорит ему Юлька.
Мы с ребятами заезжаем в кафе, после приема врача, и мне даже удается немного поесть. Эти двое помимо ругани, между делом успевают еще и меня обсудить, причем делают это так, будто меня здесь нет. А меня это странным образом успокаивает. Я в надежных руках. Со мной рядом мои самые лучшие друзья, я доверяю им, как самой себе и то, что они сейчас бубнят под боком, как раз то, что нужно.
— Я думаю, этот ваш Фестиваль для нее и будет сильными эмоциями. Она посмотрит на это все и снова вернется к танцам, — уверенно заявляет Юлька.
— Я очень надеюсь на это, — говорит Макс с небольшой долей сомнения в голосе, — но получается, что она пропустит все репетиции.
Мы сидим еще немного, потом решаем, что пора расходиться. Мы с Юлькой едем вдвоем, потому что Макс заявил, что он с ней в одну машину больше не сядет. Подруга ответила ему, чтоб он катился тогда своим ходом, и со спокойной душой рванула домой.
Глава 41
До Фестиваля оставалось совсем мало времени, а я до сих пор не могла прийти в себя. Я приезжала каждый день в нашу студию, сидела на скамейке и смотрела, как танцуют другие. Чтобы в полной мере не ощущать свою никчемность, я помогала ребятам с организационными вопросами. Работы у нас было очень много, мы крутились, как белки в колесе и только благодаря этому я не думала так часто о своих проблемах и не свихнулась.
В университет я ездила каждый день, не смотря на всю ситуацию. Сначала была мысль бросить, забрать документы. Не могла находиться там под обстрелом сотни глаз, видеть, как в тебя тыкают пальцем. Но Юлька быстро мне вставила мозги на место. Она рассказала, что наши с ним разборки тогда еще на парковке снимали на телефон студенты и что интересно обсуждали и осуждали в основном не меня, а Гордеева. Я же для всех была бедной студенткой из обычной семьи, которую он соблазнил и бросил, а я храбро приняла на себя удар и даже не поморщилась. Видимо, всех восхищала моя выдержка и моя сила воли, ведь я не устраивала ему разборок, не бегала за ним, вообще не сказала ни единого слова, ни тогда на парковке, ни сейчас, когда он таскался каждый день на моих глазах с новой девкой.
Первый раз после нашего расставания, я увидела его только через неделю, опять же на этой долбанной парковке. Даже мимолетного взгляда в его сторону хватило, чтобы заметить синяки и ссадины на лице, похоже накануне его не хило кто-то отметелил. Некстати тут же вспомнилось подбитое лицо Макса и его сбитые костяшки на руках. Боже это ведь не то, что я подумала, неужели Макс узнал всю правду. Я просила Юльку не рассказывать ему ничего, но она похоже проигнорировала мою просьбу, и хорошо зная подругу, предполагаю, что она, скорее всего, еще и приукрасила. Гордеев, конечно, заслужил, это бесспорно, но я очень переживала за друга, что он мог пострадать.
Гордеев вышел из машины, и на него с разбегу набросилась какая-то блондинка с визгами, объятиями и слюнявыми поцелуями. Мы с Юлькой одновременно сморщились от отвращения, отвернулись и пошли дальше, не оборачиваясь. Больно ли мне было? Больно. И противно. Возможно, как раз, потому что чувство брезгливости перевешивало все мои остальные эмоции, это и не давало мне поддаться отчаянию и окончательно скатиться в пропасть. Я не понимаю, как можно вот так раздавать себя другим, позволять прикасаться и даже что-то большее без всяких чувств и симпатий. Для меня это прям фу.
Гордеев вместе со своей блондинкой, которая так на нем и болталась, как назло попадался мне на глаза на каждой перемене, обдавал меня очередной порцией своей ненависти, хорошо, что сейчас она просто сочилась из его глаз, а не извергалась изо рта.
Еще меня очень радовал тот факт, что Юлькиными стараниями выглядела я теперь так хорошо, как никогда. Она приезжала ко мне заранее, делала макияж, тщательно замазывала следы слез и бессонных ночей и выбирала одежду. Я по-прежнему предпочитала попроще, но со вкусом. Юлька пыталась добавить в каждый мой образ сексуальности и дерзости.
Не смотря на свой безупречный вид снаружи, внутри меня все также была пустота, боль и не проходящая тоска. Можно ли перестать любить человека, который тебя предал. Можно. Но это не так быстро, как хотелось бы, не по щелчку пальцев. Любовь постепенно вытесняется другими чувствами, более объемными и весомыми. Ненависть, например. Я ненавидела Гордеева все больше и больше. Намного больше, чем любила, потому что он отнял у меня способность танцевать, разрушил мою мечту.
Можно ли потом полюбить снова, довериться другому человеку? Не знаю. Наверно нет. Зачем мне это, если я не могу заниматься любимым делом.
До Фестиваля оставалось два дня. А там ведь уже и до Нового года рукой подать. Теперь даже мой любимый праздник ничего кроме тоски и грусти во мне не вызывал.
Временами на меня накатывала настоящая паника, я боялась, что чуда так и не произойдет, что даже под воздействием волшебной атмосферы Фестиваля я не смогу очнуться.
После универа, я как обычно поехала на репетицию, каждый день ездила, даже не имея возможности танцевать, не могла пропустить ни дня.
На пороге меня встретил взъерошенный Макс.
— Ника, звонили владельцы нашего помещения, там какие-то проблемы возникли с нашим залом или с арендой, они требуют тебя немедленно, — растерянно говорит Макс.
— Кто звонил? Влад? А что не так может быть с
