Теперь, когда я точно знала, что Димка Синицын вытворял в постели, для других моё либидо было сломано. Сломано окончательно. Надежды на восстановление лопнули, как мыльный пузырь.
Разве теперь я смогу жить без этого? Определенно нет.
Я знаю, что есть такая фишка у мужиков, когда за них говорит член, и в процессе они могут наговорить много всякой чуши. Например: признаться в любви. У женщин такое не случалось. У меня так точно. Но, похоже, я была очень близка к этому. Близка к тому, чтобы признаться в любви.
Мда, кажется, весь центр моего мозга находился исключительно в нижней моей части.
— Ну как? — снова навис надо мной.
— Хорошо, — промямлила, блаженно улыбаясь. — Подожди немного и я…
— Не нужно, — поцеловал меня, прерывая. — Поспи ещё.
Просто святой.
И памятник. Обязательно памятник ему нужно поставить.
Обычно мужчины всегда требовали ответные ласки. А порой просто требовали, сами брезгуя таким видом интима. С такими козлами я виделась лишь два раза. И, к слову, от меня они ничего не получили.
Вот ещё!
В конце концов, секс это разрядка для двоих, а не пользование человеческими гениталиями. И не только гениталиями.
* * *
В следующий раз я проснулась уже одна. От просто чудного запаха, шедшего с кухни.
Нет. Это не сарказм. Пахло сладкой выпечкой. А еще Емеля под ухом не вопил. Вот это я понимаю утро!
Действительно доброе.
Стоп. Синицын готовил?
Однако ситуация.
И не спалил ничего? Ну, точнее, нас заживо. Хмм.
Потянувшись, встала с постели, натянула халат, взглянула в зеркало.
Несколько засосов на шее, омерзительно-довольная физиономия и растрепанные волосы. В целом, выглядела я неплохо. Даже несколько сексуально.
Тихо мурлыча себе под нос, вышла из комнаты и увидела совершенно милую картину.
— Тихо тебе, — шикнул Димка на птицу. — Не буди лихо — пока оно тихо, Эмиль. Она устала.
Птица в ответ издала свой странный попогуйчий звук.
Хихикнув, оперлась плечом на косяк.
— Лихо уже проснулось. Поздно, — громко произнесла.
Синицын, что до этого делал кофе, дернулся, отчего горячая вода пролилась прямо на него.
— Черт! — шикнул.
Нахмурившись, буквально через секунду оказалась напротив него. Сама взяла его руку, пристально осматривая, на наличие повреждений.
Ожог.
Хороший такой.
— Сильно болит? — прикусив губу, обеспокоенно спросила.
— Уже нет, — тихо ответил.
Подняв на него глаза, застыла, точно приклеенная.
Дима смотрел в самую душу. Мурашки пробежали вдоль позвоночника, принося совершенно новое чувство. Чувство — трепета.
Сглотнув, отступила.
— Я сейчас, — хрипло прошептала.
— Уля! — крикнул Дима, но я уже умчалась в комнату.
В суматохе, дрожащими руками, принялась искать пантенол.
Блин. Да где же он?! Точно же был где-то!
Остановилась, взлохматила рукой волосы.
Мурашки так и не прошли. Казалось, что все мое тело лихорадит. Чувство острое. Пронзительное. И его совершенно не получалось игнорировать. Его было слишком много во мне.
Раз. Два. Три.
Вдох-выдох. Вдох-выдох.
Главное успокоиться.
Тысяча чертей! Я же Улька Фролова! Та
самая Улька Фролова! Бестия, гарпия, горячая штучка, чертовка и задира! Это все я! А не сопливая девчонка. Так-то! Я не кисейная барышня.
Втянув побольше воздуха в легкие, помассировала виски.
Прочь! Прочь из моей головы!
Пантенол. Мне нужен пантенол.
Спустя ещё несколько минут поисков, я нашла его шкафу. Рядом с духами. Ну, разумеется, ему же там самое место!
Когда вышла, Синицын уже сидел за столом, на котором расположился наш завтрак — выпечка, блины с джемом и кофе. Судя по всему, дожидаясь непосредственно меня.
— Вот! — протянула ему и взглянула на руку, которая уже была чем-то намазана.
М-да. Идиотка. И зачем только ходила? Как будто он маленький мальчик и сам бы не справился с этим дурацким ожогом!
— Спасибо, — кивнул и забрал. — Садись.
— Ты, знаешь, я не голодна…
— Фролова, — угрожающе рыкнул. — Я сказал — сядь!
— Не кричи на меня!
— Даже не начинал, — невозмутимо изрек. — Сядь.
И как только ему удаётся из меня верёвки вить?! Ох, уж этот его командный тон!
— Какая муха тебя укусила?
— О чем ты? — не пойман — не вор. Помните, про заповеди Ульки Фроловы?!
— Ты знаешь о чем.
— Понятия не имею, — взяла выпечку и сунула в рот, мол, когда я ем — я глух и нем.
Не то чтобы с Синицей это прокатило. Пф-ф. Вероятно, даже если бы я умерла, он бы нашёл способ меня воскресить, чтобы заставить ответить на его гребаные вопросы. До чего же дотошный тип!
— Мы провели вместе чудесную ночь, — ухмыльнувшись, этот плут подмигнул и добавил, — и не менее чудесное утро. Почему бы нам не обсудить то, что тебя беспокоит?
— Это! — крикнула я. — Это меня, твою мать, и беспокоит! Какой ещё поговорим? Зачем нам вообще разговаривать?
— Есть теория, что это одно из последствий эволюции. Хомо Сапиенс — человек разумный. Люди — путем разговора решают свои проблемы. Они обсуждают их, чтобы прийти к общему знаменателю. К сожалению, мы ещё не на той степени эволюции, чтобы понимать друг друга ментально.
Клянусь, своими духами от диор и лабутенами, что мой глаз дернулся! Он, блин, издевается надо мной?!
— Хочешь поговорить о моих проблемах? — оскалилась. — Ты — моя проблема.
— Я?
— Да. Ты.
— Занятно, — хмыкнул и отпил кофе. — Продолжай…
— Ты ведёшь себя очень странно. Этот завтрак, как делают влюбленные парочки, утро, ночь, условия не спать с другими, ревность. Тебе не кажется, что это слишком?
— Нет. Не кажется, — пожал плечами. — С другой стороны, почему бы нам не попробовать?
— Попробовать? — сорвался мой голос на писк.
Держите меня семеро! Обморок уже близко!
