Я уже поел. Спасибо. Очень вкусно. Миша, можно я пойду наверх, пострелять по банкам?
Нина хотела его остановить, но Михаил опередил её:
- Конечно, можно. Заряжать ты умеешь. Когда кончатся пули, позови меня, я дам ещё.
Перехватив тревожный взгляд, которым Нина проводила сына, Михаил положил свою руку поверх её ладони:
- Душа моя, не беспокойся. Это абсолютно безопасное занятие. Кстати, ты кое-что забыла принести с кухни. Нет-нет, сиди, я сам.
Он принёс шампанское, бесшумно открыл и разлил по фужерам. Сев рядом с Ниной, он бережно обнял её за плечи и чокнулся с ней:
- Ну, за нас?
- За кого это, «за вас»? - не удержавшись, спросила она, но тут же попыталась смягчить резкость. - За тебя с Петькой? Как вы быстро столковались. Я ревную. Он уже даже разрешения спрашивает не у меня, а у тебя.
- Это нормально. Нормальная мужская дружба. Но выпить я хочу, прежде всего, за нас с тобой, - он смутился. - То есть и за Петьку, конечно, тоже. За нас троих. Чтобы у нас всегда всё было так хорошо, как сегодня.
- Тост принимается, - Нина постаралась улыбнуться, чувствуя, что её губы дрожат.
«Всегда, - мысленно повторила она. - Всегда, когда жена будет в отъезде».
- Я не успел извиниться перед тобой за этот бардак на кухне. Сама понимаешь, дом давно не знает женской руки. А старшина, конечно, хозяин исправный, но… Но он - не хозяйка.
- А что, твоя жена сюда не ездит? - невинно поинтересовалась Нина.
- Кто? Моя жена? С чего бы ей сюда ездить? - с неприязнью спросил Михаил. - Я даже не знаю, где она сейчас.
- Зато я знаю, - сказала Нина, чувствуя, что шагает в пропасть.
Её, что называется, понесло… Сейчас всё рухнет. Ну и пусть. Пусть всё кончится, но больше не надо будет притворяться. Пусть…
- Что ты знаешь? - изумлённо спросил Михаил, отодвинувшись от неё.
- Она сейчас на море. С дочкой. Извини, я видела фотографию на кухне. Твой бдительный старшина забыл её спрятать. А может быть, и не забыл.
- Фотографию? На кухне?
Он расхохотался так, что расплескал шампанское на скатерть.
- Извини, милая… Душа моя, ты не слишком наблюдательна. Все в один голос говорят, что мы с сестрой похожи, как близнецы. Хотя она на семь лет моложе. Неужели ты не заметила никакого сходства?
Нина, ошеломлённая его словами, закрыла лицо ладонями.
- Глупенькая… - Он обнял её и погладил по голове, как маленькую. - Представляю, какие логические цепочки ты уже понастроила. Отправил жену на юг, ходит по ночным клубам, возит молоденьких девочек в своё гнездо разврата… Я был женат так давно, что об этом пора и забыть. Жена ушла от меня к любовнику. Мы развелись ещё при социализме. Они сейчас живут в Англии, больше я ничего об этих людях не знаю. А сестра с мамой живёт в Штатах, в Техасе. У неё муж - настоящий ковбой, у них маленькое ранчо, и мы с тобой обязательно их навестим. Ну, открой личико!
- Мне стыдно, - Нина никак не могла посмотреть ему в глаза.
- А мне смешно.
- Значит, ты один?
- Один во всей Вселенной, как анчар у Пушкина.
- Мне надо умыться, - сказала она, пряча улыбку. - Лицо горит.
- Проводить тебя в ванную?
- Может, я и дура, но не до такой же степени. Сама найду, - она встала, резко отодвинув стул, и рассмеялась, припав к его плечу. - Какая же я дура!
В этот момент у Михаила на поясе зачирикал мобильник. Он, извиняясь, развёл руками и взял трубку.
Нина, направляясь к ванной, слышала, как он говорит с кем-то:
- Слушаю, Колесник. О, вот как. Рад, что ты так оперативно отреагировал на моё предложение. Да, я готов обсудить твои условия… Конечно, можно. Я на даче. Давай, Иван, записывай дорогу…
Холодная вода казалась Нине слишком тёплой. Но, наверное, даже лёд сейчас не смог бы унять жар, которым пылали её щеки. Ей было стыдно за свои глупые слова, но ещё больше стыдилась она своей радости.
Умывшись, она поднялась к Петьке, пока Михаил продолжал разговаривать по телефону.
За окнами было уже темно, но Петька старательно, как учил его Михаил, целился из винтовки в темноту.
- Мам, это ты? Смотри, сейчас стрельну.
Нина крепко обняла его сзади и прижалась пылающим лицом к его прохладным шелковистым кудрям.
- Мама, ну что ты вздыхаешь? Тебе плохо?
- Наоборот, хорошо. Только я очень боюсь.
- Когда хорошо, надо не бояться, а радоваться. И ты не бойся. Никого не бойся. Мы с Мишей тебя всегда защитим. Он меня научил стрелять. Смотри, вон видишь, блестит на ёлке?
- Нет, малыш, не вижу. Уже темно. И это не ёлка, а берёза. Хватит. Простынешь. Пора спать.
Она подвела его к дивану, поправила подушку. Постельное белье было хрустящим, накрахмаленным и источало тонкий лимонный запах.
- Туалет, ванна знаешь где? Быстро, умываться и спать. И чтобы ни звука отсюда, договорились?
Петька, надувшись, схватил лежащее на постели полотенце и мрачно вышел. Нина вынула винтовку из подставки, поставила на место в шкаф. Закрыла балконную дверь и окно. Подумав, сдвинула шторы и включила ночник у дивана.
Оглядев просторную комнату, она подумала, что Петьке будет хорошо здесь спать, особенно под лёгкий шорох начавшегося дождя, который стучал по стеклу.
Петьке будет хорошо здесь. И у Нины с Михаилом всё будет хорошо. Главное - пережить эту ночь.
«Я сделала всё, что могла», - подумала она.
Теперь ей оставалось только дождаться нового дня, и Нина знала, что не сможет заснуть этой ночью.
Эта ночь обещала быть бессонной не только у Нины.
Егор, получив от неё подтверждение отъезда банкира на дачу, сразу же стал собираться.
Свою «восьмёрку» он держал не на стоянке, а в гараже у знакомого старика. Гараж был большой, и, кроме машины Егора, там стоял и стариковский «Запорожец». Как раз за этим допотопным агрегатом размещались стеллажи со всяким хламом, которому давно полагалось гнить на свалке, а его всё копили и копили, называя гордым словом «запчасти». Вот здесь-то и была у Егора заветная полка.
Он поставил на пол канистры и банки, стряхнул с полки пыль и, отогнув крепёжные скобы, снял её со стеллажа.
