дома и спокойно позаниматься из-за дурацких тусовок, которые устраивает отец, а мама ему потакает.
– Ну так объяснил бы им внятно, что они тебя от учёбы отвлекают.
– Думаешь, не пытался? Кстати, ты учти, тебя сейчас наверняка будут активно утешать и обрабатывать, чтобы женился на алиевской дочурке. У нашего отца просто шиза какая-то – ему непременно хочется, чтобы Алиевы стали его родственниками. Я даже опасаюсь, что если не выйдет с тобой, то они меня начнут сватать, хоть я и младше неё.
С Рустамом мы расстаёмся на неопределённой ноте. Умом я понимаю, что в ситуации с Лерой не всё так однозначно. И что напрасно я пошёл на поводу у отца и затеял этот суд. Но меня злит позиция брата и нежелание принять мою сторону.
– Шам, я понимаю, что ты зол. Но прислушайся к своей совести. Не делай того, за что потом будешь себя же презирать и ненавидеть.
Вечером встречаюсь с адвокатом. Он сообщает, что повестку Лере вручить не удалось. Всё, как и прогнозировал Рустам. Я ещё тогда предупредил об этом адвоката, но он посчитал, что это нам на руку. Он уверен, что у меня нет поводов для беспокойства. На днях нас в любом случае разведут. Дело ведёт правильный судья, нужное нам решение уже готово, нужно только выдержать процедуру.
И действительно – через несколько дней адвокат сообщает, что решение о разводе получено. Более того, Лера теперь должна мне выплатить компенсацию за нанесение ущерба репутации. Как ему это удалось – не спрашиваю. Я был уверен, что идея с деньгами не пройдёт, поскольку Лериной прямой вины в распространении опорочившего меня видео нет. А требовать что-то за измену – смешно. Но, видимо, там у него всё схвачено, потому что сумма присуждённой компенсации шокирует.
– Можете уже обращаться в ЗАГС, чтобы получить свидетельство о разводе. Ну и деньги выбивать начнём сразу.
Почему-то новость о решении суда не приносит удовлетворения. Я по-прежнему не уверен, стоило ли связываться с компенсацией. Как-то это очень уж низко. Мне куда больше хотелось бы узнать, что Лера страдает не меньше меня. А деньги – не то, что имеет для неё ценность. Но я так и не смог придумать другого достойного наказания, не выходящего за рамки криминала. Остаётся надеться, что она забрала документы из университета и уехала потому, что не смогла выдержать бремя своей новой славы. Жаль, мне при этом не довелось заглянуть в её глаза.
Спустя время Самохин вскользь интересуется:
– Оформили развод?
– Да, – киваю без задней мысли, полагая, что вопрос – формальность.
– Виделся с Лерой? – не унимается профессор.
– Нет, она, похоже, сменила номер, дома не живёт, – не хочу об этом ни думать, ни говорить, но и послать его не позволяет воспитание.
– Как же вы разводились? – удивляется.
– Через суд, – отвечаю односложно в надежде, что он почувствует, что разговор мне неприятен.
Но Самохин настойчиво продолжает.
– Понятно. Она хоть в курсе развода?
– Я говорил ей, что подам на развод, она знает. Но уведомить её о суде не удалось, мой адвокат её не нашёл, – я не собираюсь оправдываться, но он меня вынуждает.
Какое вообще его дело? Почему эти вопросы он задаёт мне, а не ей?
– Нда. Разводиться в одностороннем порядке, не поговорив нормально с женой, по-моему, не очень благоразумно…
Завожусь… Я чту субординацию и уважаю его как наставника и талантливого врача. Но это не даёт ему права вмешиваться в мою жизнь и комментировать поступки! Тем более, что я не студент-первокурсник, пускающий слюни от каждой юбки и запутавшийся в отношениях.
– За неё мне всё сказал очень занятный видеоролик, – начинаю огрызаться, что мне не свойственно в общении со старшими.
– Тебе виднее, конечно.
Допрос наконец прекращается. И я даже успеваю выдохнуть и успокоиться. А профессор переводит разговор на другую тему.
– Шамиль, я правильно понимаю, что ты собираешься увольняться, ищешь новую работу? Видел твоё резюме.
Я киваю и выдаю неожиданно эмоционально:
– Не могу тут, хочу уехать. Неважно куда.
Он должен меня понимать! Невозможно постоянно жить и вариться в воспоминаниях. Невозможно отчитываться перед ним об отношениях с предательницей-женой. Я же человек, а не бездушный робот!
– Зачем? – он словно ничего этого не понимает. – Леру ты тут не увидишь, вряд ли она сюда вернётся. Зачем себе жизнь ломать? Если ты сейчас всё быстро закончишь, через два года выйдешь на защиту. Получишь диплом кандидата – и ищи новое место под солнцем. Я бы не дёргался пока.
Он говорит уверенно, будто общается с Лерой и в курсе её планов…
– Вы знаете, где она? Общаетесь с ней?
Конечно, знает. Кто, если не он?
– Иногда созваниваемся. Больше я ничего не могу сказать. Если Лера захочет, сама с тобой свяжется, – напускает тумана.
Она не захочет… А ведь старый лис наверняка всё знает.
– Дмитрий Палыч, скажите, пожалуйста, её правда изнасиловали? – спрашиваю без особой надежды на искренний ответ. Очевидно, он будет придерживаться той же легенды.
– А ты сам-то как думаешь? – отвечает вопросом на вопрос, как принято в этом городе.
Пожимаю плечами. Конечно, ни в чём нельзя быть уверенным на сто процентов. Особенно после головомойки, которую устроил Рустам.
– На видео не видно, чтобы она была против, – упрямо гну свою линию.
– На видео она в отключке под действием наркотиков! – неожиданно эмоционально рявкает профессор. – Я её возил на экспертизу. И заключение потом видел своими глазами. И её видел постоянно, пока не уехала.
Слушать это невыносимо. Не стоило заводить этот разговор…
– Так она у вас жила? – вполне разумное предположение, учитывая их отношения.
– Да.
– Сильно переживала? – внутри что-то сжимается, становится физически нехорошо.
– А это ты у неё спросить должен был. Не хочу быть испорченным телефоном, – уходит от ответа. Но по реакции понятно, что ответ утвердительный.
– Я не знал, она мне не сказала. Она говорила как-то странно, но я думал, что просто пытается как-то оправдаться. И я не расспрашивал, – оправдываюсь. Хотя в чём моя вина? – Где она сейчас? Как с ней связаться?
Не уверен, что мне это нужно. Сомневаюсь, что найду в себе силы. Но иногда так
