Это было влажное, очень жаркое помещение с круглым потолком, огромным количеством верхних светильников и диких растений, вьющихся по деревянным балясинам. Они напоминали любопытную публику, стоящую за красным бархатным канатом. Перила ограждали тянущуюся вдоль всей комнаты дорожку. По обеим сторонам сада стояли две скамьи с навесом в деревенском стиле, и располагался искусственный пруд, поросший мхом и окруженный тяжелыми серыми камнями. Но мои колени заставило подкоситься не что иное, как рой бабочек, порхающих вокруг нас. Их были сотни. Голубых и оранжевых. Белых и зеленых, пятнистых и полосатых, маленьких и больших. Я наблюдала за ними, на миг забыв о том, что Хантер был рядом. Я повернулась кругом, следя за одной особенно рыжей бабочкой, украшенной идеально симметричными черными точками. Она радостно порхала вокруг меня, и я замерла, будто готовясь достать стрелу, а мое тело окаменело. Бабочка села на кончик моего носа, хлопая крылышками. Я комично скосила глаза, чтобы посмотреть на нее.
– Несколько лет назад отца уличили в грязной интрижке с замужней женщиной. И не просто какой-то там замужней женщиной, а маминой младшей сестрой Вирджинией. Ее муж узнал об этом и пытался вымогать у отца деньги. У него получилось, по крайней мере поначалу. Но когда муж Джин потребовал долю акций «Королевских трубопроводов» в обмен на молчание, па, видимо, решил, что это никогда не закончится, если он не пресечет все на корню. Он устроил пресс-конференцию и признался, что у него был роман с сестрой жены, признал, что они спали много раз, в том числе в супружеском ложе. Мама так сильно разозлилась, что выгнала его из спальни. Но, понимаешь ли, его наследие и компания имели для него большее значение, чем их брак. Маму даже не удивило, что он взял и признался перед всем миром в том, что трахал ее сестру. Пытаясь заслужить ее прощение, отец создал для нее этот сад бабочек, потому что бабочки – ее любимые насекомые. И мама, не увидев в этом никакой иронии, приняла его извинения. Само собой, Джин, ее муж и трое моих кузенов больше никогда не были приглашены на ужин ни на День благодарения, ни на Рождество.
– Господи, – выдохнула я, оглядывая помещение, и внезапно увидела его совсем в ином свете – каком-то запятнанном. – Вот же безумие.
Хантер поймал бабочку, поднес руку к лицу, а затем раскрыл ладонь и стал наблюдать, как она махает крыльями.
– Бабочки проживают короткую, интересную, угасающую жизнь. Они живут всего пару недель и никогда не спят. Но иногда отдыхают. В остальное время они всегда в движении. Предпочитают есть нектар, а еще у них, как и у меня, три ноги. Но можно я расскажу тебе самый поразительный факт о бабочках?
Горячие губы Хантера коснулись моего уха сзади, и сердце забилось чаще, стараясь не вырваться из тела. Когда он успел подойти так близко? Когда развернул меня, что я оказалась к нему спиной?
Мне хотелось выпрыгнуть из кожи и убежать от него. От этого. Я закрыла глаза, чувствуя, как сжалось горло.
– Расскажи, – прошептала я, ожидая, что спугну бабочку движением своих губ. Но нет. Она осталась сидеть на моем лице. Я чувствовала, как она лениво хлопает крыльями, подползая ближе к Хантеру. Возможно, ей тоже хотелось услышать его ответ.
– Отложенное развитие. – Хантер сомкнул губы на мочке моего уха, мягко покусывая.
Я задрожала от его горячего дыхания, его язык прошелся по мягкой мочке. Я хотела, чтобы он разорвал мое платье, бросил меня на пол и взял сзади, сделав добычей, о которой так часто твердил.
– Когда температура опускается до определенного градуса, бабочки впадают в зимнюю спячку. Они в самом деле застывают во времени – в возрасте – и ждут, когда лето наступит и освободит их от непогоды. Бабочки не могут летать, когда им холодно.
– Совсем как Спящая Красавица, – вздохнула я, думая о часах, днях, неделях и годах, на протяжении которых была одержима желанием доказать, что я лучше Ланы. Нет, даже не лучше, а просто достойна. Я будто застряла в нескончаемой зиме, застыла и ждала того, чему сама даже не могла дать название.
Хантер улыбнулся, прижавшись губами к моему уху, а потом провел ими вдоль горла, вызывая у меня мурашки. Наши тела переполняло что-то чувственное и опасное, и я подумала, не пошли ли остальные нас искать? Кто-нибудь мог открыть дверь и увидеть нас, и тогда все, над чем мы трудились, все, что поставили на кон, полетит к чертям.
Но почему-то в этот момент мне было все равно.
– Принц не спасет тебя, aingeal dian. Он застрял в своем замке, сражаясь в собственной битве. Ты готова выйти из зоны комфорта и жить? – спросил он почти сокрушенно. Я никогда не видела его таким открытым, таким искренним. – Ты должна позволить жизни прикоснуться к тебе. Окунись со мной немного, малышка.
Я открыла рот, сама не зная, что скажу дальше. В тот же миг оранжевая бабочка улетела, кругами поднимаясь вверх, вращаясь, словно дым. Она села на люминесцентную лампу. Мне сразу стало ее не хватать. Я повернулась к Хантеру и прижала обе ладони к его груди, делая вид, будто не подпускаю ближе, но на самом деле просто ища предлог, чтобы снова к нему прикоснуться.
– Знаешь, я все время думала, что мой отец тебя возненавидит, но сомневаюсь, что это так. Мне кажется, что он даже немного симпатизирует, в своей очень черствой, очень осторожной манере. – Я прокашлялась, неубедительно меняя тему.
Хантер наклонил голову, поджав губы.
– Он думает, что ты птица более высокого полета, а потому я не представляю угрозы. – Он закончил мысль со смешком. – И он не ошибается. А вот мой отец хочет тебя придушить.
– Это чувство взаимно. Разница только в том, что, стоит ему попытаться меня придушить, как мой отец сам его придушит, а Сэм закончит дело. – Я вскинула бровь.
Хантер рассмеялся, сунув руки в карманы. Вокруг нас порхали бабочки, и я подумала: почему же он меня не целует? А потом вспомнила, что молила его этого не делать.
Слабоумный подросток во мне был разочарован тем, что Хантер уважал мои желания.
– Я рада, что ты не рос здесь. Этот город изматывает душу. Я удивлена, что Эшлинг оказалась такой классной.
– Эшлинг как кошка. У нее много сущностей. – Он так и не прикоснулся ко мне и сделал еще один шаг назад.
Смутившись, я продолжила разговор.
– Я хотела спросить, что ты имел в виду, когда сказал, что твой отец не является слабостью твоей матери? То, что он ей неинтересен?
– Она потеряла к нему интерес задолго до того, как он затащил Джин в свою постель. – Хантер склонил голову набок, лениво улыбаясь. – Но кроме того, я намекал на то, что я не его сын. Во всяком случае, не родной. У мамы был роман в промежутке между рождением Киллиана и Эшлинг, примерно в то время, когда она узнала, что отца балует минетами его секретарша. Это самый большой секрет семейства Фитцпатрик. Я узнал об этом в школе-интернате от друга, чей отец был знаком с моим. Очевидно, что во всех загородных клубах восточного побережья меня называли Красивым Ублюдком, потому что я был симпатичным малым, но незаконнорожденным.
У меня отпала челюсть. Внезапно я возненавидела Джейн так же сильно, как и ее мужа.
– Да это просто… – начала я.
– Огромное облегчение. – Хантер сделал вид, будто вытирает лоб, тихо посмеиваясь и отступив еще на шаг. Он уже был почти возле двери. Я не могла понять, почему он вдруг захотел увеличить дистанцию между нами.
– Я редко открыто обвиняю отца в измене, но когда все же делаю это, то всегда добиваюсь желаемого результата.
– Это какого? – спросила я.
– Полной потери самообладания главой семьи Фитцпатриков.
– А кто твой биологический отец? – спросила я, потупив взгляд. Я боялась услышать ответ.
Хантер отмахнулся от моего вопроса.
– Человек, не представляющий никакого интереса. Когда я спросил о нем мать, она сослалась на временное помешательство и сказала, что он был манекенщиком и свалил обратно в Восточную Европу, как только она ему наскучила. Что объясняет, почему я совсем не похож на па, Киллиана и Эшлинг.
