Черт побери, да.
- Надеюсь, он уже провалился в глубокий сон, потому что у меня возникли кое-какие планы, которые включают голую тебя и твои длинные ножки
на моих плечах.
Сиенна снова взглянула на меня с широко раскрытыми глазами. - Сегодня?
- Черт побери, да, сегодня. Надеюсь, ты не думала что я оставлю тебя и свалю домой. Я говорил тебе, детка, что никуда
не собираюсь, и я говорил серьезно. Если ты здесь, значит и я здесь.
- Ох, - сказала она, немного покачнувшись.
- Да, “ох”. Тащи свою задницу в спальню и дай мне развернуть мой подарок, - сказал я, схватив ее на руки возле двери спальни
и занеся ее внутрь на руках, а затем закрыл за собой дверь.
Двухспальная кровать, посреди спальни, выглядела чертовски маленькой. Заснуть на ней будет трудно,
но мою кровать королевских размеров, мы перевезем завтра. Сегодня мы справимся и с этой.
- Дуэйн?
Я оторвал свой взгляд от маленькой кровати и мое внимание было сосредоточено на почти голой красотке, стоящей передо
мной. - Да?
Она завозилась с атласными лентами, удерживая меня от вида ее бледной кожи под ним.
- Ты остаешься здесь и быстренько раздеваешься. Я не хочу разбивать надежды Мики, если вдруг ты спохватишься и
поймешь, что это не для тебя.
Она не поняла. Конечно же не поняла. Сиенна Рой не понимала на сколько она особенная.
У меня есть жизненная цель, показать ей на сколько она особенная.
- Я не для этого пытаюсь, Сиенна. Я еще нихера не попытался даже. Я или хочу, или не хочу.
И я хотел тебя еще, когда мне было семнадцать лет. Признаю, то дерьмо ни чуть легким не было. Считал все то не правильным,
потому что любил Дастина. Я всегда его любил, я скучаю и умираю по сей день. Но у него было то, чего желал я,
и больше всего на свете я хотел, чтобы ты была счастлива. Я думал, что Дастин станет тем, кто заставит
тебя улыбаться. Он тот, кого ты любила. Так что я это принял, ведь это то, что ты хотела. Но он не видел то, что у него есть.
Он не дорожил этим. Он не лелеял это, и в конце концов, потерял это будучи еще совсем молодым. Поэтому я не
изменю своё мнение, даже через пару месяцев. Я не сделаю это дерьмо. Никогда не делал этого дерьма. Потому что они никогда не
были тобой.
Сиенна глубоко вздохнула и посмотрела на меня. Я ждал, что она что-то скажет, уверит меня, что я не один такой.
Что она чувствовала что-то большее. Что-то другое для нее.
Она потянулась к пояску на ее одеянии и потянула, чтобы распахнуть, позволила тому упасть, открывая мне то, чего я так жаждал.
- Покажи мне, - прошептала она.
Озадаченный, я оторвался от ее груди и посмотрел ей в глаза. - Показать тебе?
Она кивнула. - Покажи своим телом, насколько это для тебя по-другому.
Ох, черт побери, да. Я могу.
- Вызов принят, - сказал я, сокращая расстояние между нами и помогая ей снять с рук ее якобы одежду,
давая упасть ей на пол.
Она вздохнула, когда я провел пальцем от груди до пупка, а затем обратно.
Так нежна. Так прекрасна. - Моя, - сказал я ей.
Ее дыхание участилось и это заставило ее грудь покачнуться. Проклятье, как это удивительно.
Сиенна
Когда я выехала на дорогу, старенький микроавтобус моего отца пристроился следом за грузовиком Дуйэна.
Я была на работе всего часа четыре, и Дуэйн не позвонил мне, чтобы сказать, что приехала моя мама.
Потому, что это была она.
Я не видела ее шесть лет и последние воспоминания о ней не были счастливыми.
И она в доме с моим ребенком.
Я даже не захватила свой кошелек, когда выскочила из машины.
Когда я подошла к двери, она была заперта. Ключи были у меня в руках. Хорошо, что второпях я не забыла их вытащить из замка зажигания. Отперев дверь я забежала внутрь.
- Мика? - позвала я. - Дуэйн?
Ответа не последовало. Я не могла назвать её имя. Как я должна была ее позвать? Мама? Она не была ею с тех пор, как я нуждалась в ней.
Я прошлась по дому, но он был пуст. В нем не было ни души.
Возможно они были у Фалько?
Входная дверь открылась и я быстро вернулась в гостиную. Но взглянув на неё я остановилась.
Её волосы были седыми. Вся голова. Я, поздний ребенок, и когда я росла, у моей матери волосы уже были с сединой.
Видеть её полностью седой было поразительно.
Она выглядела на десять лет старше, а прошло всего шесть, и она похудела.
- Сиенна, - сказала она с беспокойной улыбкой, - Ты красавица.
Я тоже изменилась. Она отказалась от меня, когда я была шестнадцатилетней девчонкой. Теперь я была женщиной.
Женщиной с ребенком.
- Где Мика и Дуэйн? - спросила я.
Она посмотрела с болью, но это выражение быстро пропало с ее лица. И я не чувствовала вину за это.
Она бросила меня. Я никогда не обижала её так, как она обидела меня. С этим ничто не сравнится.
- Я не знаю. Я постучала и никто не ответил, так что я погуляла вокруг, затем услышала звук мотора.
Я не узнала этот автомобиль, но судя по тому, как ты с ним обращаешься, он еще ничего.
Это значило, что Дуэйн и Мика были у Фалько дома, Дуэйн увидит машину моего отца на подъездной дорожке и сможет быстро прийти сюда.
Я хотела, чтобы он был здесь. Но Мика пускай остается у Фалько.
Она дала нам этот дом, дала комнату для Мики, но видеть ее сейчас и вспоминать,
я не была готова простить её.
- Ты никогда не звонила. Я надеялась, что ты позвонишь, - сказла она.
- Я знаю каково это чувствовать. Я тоже надеялась, что ты однажды позвонишь. Ну, или опять что-нибудь испортишь.
Она вздрогнула. Снова, я не почувствовала вину. Она сделала это для нас. Для меня.
- Теперь Фалько знают о Мике, как я поняла? И Дуэйн тоже.
- Ага. Они упустили пять лет его жизни, потому, что письма, которые я посылала никогда до них не доходили.
Тетя Кэти сказала, что об этом я могу поговорить с тобой.
Мама посмотрела так, будто для неё это не было сюрпризом. Скорее всего её сестра позвонила ей.
Дверь позади неё открылась и Дуэйн заполнил собой пространство.
Напряженный, блеск в глазах, он был готов защищать меня. Он обошел мою мать и встал передо мной.
- Ты в порядке? - спросил он его взгляд смягчился, когда он посмотрел на меня.
Я кивнула и вязала его за руку. Его большая ладонь схватила мою.
- Я должна был предвидеть, что это произойдет. Я знала, что когда ты пришел увидеться с ней за день, до того, как мы отправили ее в Техас, ты не просто беспокоился о ней.
- голос матери не был осуждающим.
Было больше похоже на облегчение.
