Поразило спокойствие этого человека: он не проявлял абсолютно никаких эмоций. Страшный человек!
Меня охватило уныние. Эта резиденция демонстрировала огромные финансовые возможности холдинга. Антону и Олегу было за что ненавидеть друг друга. Баснословное состояние, тщательно скрытое от чужих глаз и неожиданно продемонстрированное мне, превратило их в монстров, не останавливающихся ни перед чем. И между ними я. Как бриллиант, увенчивающий корону, или, что вернее, как тонкая нить, соединяющая части в целое.
Теперь я поняла все. Олег и Антон уже давно не юнцы, важно раздувающие щеки. Они способны уничтожить друг друга и, что вполне вероятно, хотят этого. И одна из причин – я.
Мне стало страшно. Почему меня не хотят оставить в покое? Я женщина и мать, мне не до ваших мужских проблем и амбиций!
С трудом сдерживая слезы, набрала номер отца. Его голос нежно и спокойно ворковал в телефонной трубке:
– Ни о чем не беспокойся, Олег поступил правильно.
Я папина дочка, его уверенный голос всегда успокаивает. Но я взрослая женщина и мать своего ребенка, поэтому должна знать все.
– Хорошо, папа, я поживу здесь, но ты обязан ответить на несколько вопросов.
– Буду через полчаса, – тут же понял меня папа.
Я вышла на террасу. Меня все больше привлекал этот дом, тем более что здесь не ощущалось присутствия другой женщины. То есть здесь не было хозяйки дома, а только кухарка и горничные. Об этом нетрудно было догадаться. Вазы, стоящие в углах, поражали размерами, зато отсутствовали небольшие и изящные вазочки для цветов. Тяжелые и толстенные ковры восхищали прекрасной работой, но не радовали глаз цветовой гаммой. Не было милых мелких вещиц, греющих душу женщины. Все в доме отвечало именно мужскому вкусу, дизайнер постарался угодить хозяину.
– Ну и как тебе дом? – раздался голос папы.
– Пап, Олег настолько богат? – не оборачиваясь, спросила я.
– Не более, чем ты, – папа был абсолютно спокоен.
– И не более, чем Антон? – продолжала расспрашивать я.
– Совершенно верно, – подтвердил отец, подходя ближе.
– Тогда ответь мне – только, пожалуйста, честно, – настаивала я. – Почему нельзя все это взять и поделить?
– Хорошо, я отвечу тебе, дочь. Войдем в комнату.
Мы прошли в кабинет, отец уверенно уселся в кресло – чувствовалось, что он в этом доме не гость.
– Великий Чингисхан был непобедим, ты это знаешь из учебников истории. Но он допустил только одну ошибку в своей жизни, разделив империю между сыновьями. Теперь от нее остались лишь одни воспоминания.
– О какой империи ты говоришь? – нахмурилась я. – Что-то я тебя не понимаю.
Отец рассмеялся.
– Ты права, об этом говорить преждевременно. Именно поэтому мы не собираемся ничего делить.
Я вглядывалась в своего отца. Ему уже шестьдесят – возраст, когда можно бы подводить итоги, заняться мемуарами, воспитывать внука. Но он мечтает о будущем, об империи! Зачем?
– Папа, я призываю тебя отвлечься от мечтаний. Посмотри, что происходит.
Отец нахмурился и внимательно посмотрел мне в глаза. Не люблю, когда он так смотрит, у меня от его взгляда мурашки по коже.
– Что случилось, дочь? – наконец проговорил он. – Рассказывай.
– Неужели ты не замечаешь, что Антон и Олег ненавидят друг друга? – воскликнула я. – И еще, этот несчастный случай с шофером Олега, самоубийство Муси и мой неожиданный переезд в этот дом?
Отец откинулся на спинку кресла. Он облегченно вздохнул или мне это только показалось?
– А как тебе вон та картина? Совершенно необычна, не находишь?
– Папа, ты уходишь от разговора, это не в твоем характере.
– Нет, я не ухожу от разговора. – Он снова посмотрел на меня своим особенным взглядом. – Если честно, то проблема в тебе. Не удивляйся и послушай меня внимательно. Олег тебя любит, любит давно и искренне. И ты об этом знаешь. – Он сделал короткую паузу, как бы давая мне возможность осмыслить сказанное. – И я думаю, ты тоже его любишь. Так?
– Что из этого следует? – Еще не хватало, чтобы я делилась с ним личными переживаниями!
– То, что тебе надо выйти за него замуж!
– А Антон? – непроизвольно вскрикнула я.
– Что Антон? – переспросил отец. – Насколько я знаю, вы не живете вместе.
– Ты думаешь, что, если я разведусь с Антоном, они с Олегом перестанут ненавидеть друг друга?
– Не перестанут. Но Антон должен будет смириться с тем, что имеет и чего не будет иметь никогда.
Голова кругом! Почему финансовые отношения Антона и Олега должны зависеть от меня? Почему цена решения проблемы стоит именно так: выйти замуж за Олега? Каким образом Антон должен будет с этим смириться? Почему? Еще тысячи разных «почему»?
Видя мое замешательство, папа решил разрядить ситуацию.
– Не надо ни о чем беспокоиться, дочка. Вы с Олегом любите друг друга. У вас получится прекрасная семья. Кроме того, контрольный пакет акций останется у вас. Поэтому, что бы ни случилось, Антон никогда не сможет завладеть холдингом.
«Что бы ни случилось, что бы ни случилось, что бы ни случилось», – повторяла я про себя, осознав, что смерть шофера не была несчастным случаем, а смерть Муси – не самоубийство. Они убивают...
Ужасно разболелась голова, болели даже кончики волос. В ушах стоял звон «что бы ни случилось, что бы ни случилось, что бы ни случилось»...
Обеспокоенный отец подбежал ко мне.
– Что с тобой, Рима, тебе плохо?
В комнату ворвались какие-то люди, открыли окна, поднесли к моему лицу что-то с резким запахом. Сознание постепенно возвращалось. Перепуганный отец склонился надо мной.
– Тебе лучше? Может, вызвать врача?
– Не надо, папа, – отозвалась я.
Надо найти в себе силы довести разговор до конца.
– Папа, я не хочу, чтобы они убивали. Останови их!
За день до похорон Муси в мой кабинет ворвался взволнованный Михалыч.
– Вы знаете, что мы здесь ни при чем?
– Конечно, Михалыч, ты ведь не получал команды, не так ли?
– Но все произошло по нашему сценарию, это вас не беспокоит?
– Не беспокоит, нам удалось предугадать дальнейшее развитие событий. Сделал он это самостоятельно, либо ему помогли друзья или недруги, в конечном счете, не важно. Результат устраивает все заинтересованные стороны.
– Вы что-то недоговариваете. Мы по-прежнему доверяем друг другу? – Михалыч насупился и расправил плечи.
– Более, чем когда-либо, – успокоил я Михалыча. – «Заказчик» не хотел разоблачений и опередил нас. Но, устранив Мусю, изобличил самого себя. Вот и все. Мы умываем руки, наша совесть чиста, как слеза младенца. Видимо, осталось только оплатить неустойку исполнителю?
