понесся обратно, расшалился не на шутку, волчара.
Я глубоко вздохнула, включая телевизор дрожащими пальцами. И не потому, что с созданием этого ролика мы провозились две недели, а потому, что даже не представляю его реакцию. Возможно, сочтет меня круглой дурой, зациклившейся на какой-то ерунде.
— Где фотик? — едва появившись в дверях, спросил Борзый, и, кажется, мой вид в чулках и его рубашке ему очень понравился, судя по сверкающим глазам.
Неторопливо подкрадываясь, Борзый медленно, намеренно-эротично вертел спичку языком, играя с ней, смотрел на меня своими грозовыми тучами с проблесками молний. Я заворожённо наблюдала, как он перегнал спичку из угла губ в центр, зажав вертикально зубами, кончик языка скользнул вдоль нее, коротко ударил по низу и, уронив на язык, крутанул ее снова и загнал обратно в уголок, растягивая губы в нахальной улыбке. Вот же засранец! Аж ладошки вспотели!
— Сначала ролик, — поскакав по кровати, запищала я, удирая от волчары, охотившегося на меня, нажала на пульте кнопку, запуская мой мультик для Борзого, — я для тебя его сделала!
Последняя фраза остановила Сашку в шаге от меня, он так странно посмотрел на меня, будто я ему яхту подарила, обрадовался и послушно уселся на край кровати, уставившись на экран. Чудеса!
— Это первая работа, которую я полностью монтировала сама! — похвасталась я, усаживаясь за его спиной, утыкаясь в его затылок и вдыхая неповторимый запах, заставляющий терять голову.
— Кайфушки, — довольно проурчал волчара, показывая, как по его ручищам рассыпались мурашки от моих легких поцелуев плеч и шеи.
— Не отвлекайся, — намеренно с придыханием прошептала ему в ухо, слегка прикусив.
Могла и не говорить, едва на экране появился Борзый, покупающий кофе, он замер, а я с удивлением наблюдала за ним. Никогда его таким не видела. Пристальный цепкий взгляд, серьезный, и холодная сталь в радужках заставили меня поежиться. Даже не сомневаюсь, что он фиксирует все, что происходит на экране, от здания института на фоне до названия шоколадок в арсенале уличного баристы с дредами. Ну а я там собственной персоной, наложенным кадром, конечно же, сам Борзый нарезанный со всех камер офиса, благо в первый день он там крутился очень долго, а съемки мы провели именно на том месте, где мы впервые встретились с Борзым, хамом и нахалом.
По нему не сильно было видно, что он испытывает, увидев сюжет, наверное, это профессиональное у него, но за тем, как он несколько раз перематывал на кадр, где, нарисованная моими художниками-дизайнерами, его рука оттягивает ворот моей футболки и камера ныряет, бесстыдно демонстрируя мою грудь крупным планом, было весело наблюдать. Пока волчара не метнул на меня свой негодующий взгляд и не рявкнул:
— Кто это снимал? Твой поклонник? Твой фотограф?
Вообще-то Юлька, поэтому камеру дернуло в конце, эта бестолочь ржала все время. Но мне так понравилась кипящая во взгляде ревность, что я не спешила перед ним оправдываться.
— То есть ты не вспомнил нашу первую встречу? — разочарованно спросила я.
— Вспомнил, малая, вспомнил! — прищурил глаза Сашка, перетягивая меня на свои колени. — Теперь даже понял, кому спасибо сказать за мою аллергию!
— В смысле?
— Три года назад я ни с того ни с сего начал есть ее ведрами! И вот результат! А это, между прочим, моя любимая ягода была! Попалась, значит! Сама с повинной пришла?
— Ну, ты и… слов нет, нахал и хам! — затрепыхалась я в его лапах. — Ты меня обидел! Ты видел, как ты мне по попе хлопнул? Опозорил! Номер не дал! И вообще, ты меня даже не вспомнил! А я помнила! Все три года помнила и…
— Не продолжай, Малинка, иначе поссоримся. Не очень приятно осознавать, что все твои нежные взгляды были фальшивыми. Ужимки и уловки. Просто игра, чтобы отомстить.
Мое нарастающее возмущение как кнопкой выключили. Сначала промелькнула мысль, что он ведь мог прямо сейчас встать и уйти, посмотрев этот ролик, он хмурился, вглядываясь в мои глаза, его радужка стала почти черной, по серому металлу расплывались тёмные прожилки, и я, глядя, в них видела свое отражение в этой бездне. Отражение глупой девчонки, хранящей и культивирующей в своей душе обиду на него столько времени. Идиотка. Я вдруг поняла, что он, наверное, разочарован во мне теперь, и это заставляло кровь стынуть в венах от ужаса, что теперь он точно уйдет навсегда.
— Я не специально! Просто не смогла забыть тебя! Ты, засранец, мне этого не дал! Снился постоянно! Я даже не встречалась ни с кем из-за тебя! И мои взгляды не фальшивые, просто я так на тебя реагирую! Это не поддается контролю, ясно?
— Сейчас проверим! — рыкнул Борзый, закидывая меня на кровать и защелкивая наручники мне на руках. — Гарантирую, Малинка, я со своей местью три года тянуть не буду. Прямо сейчас и получишь по своей авантюрной попке!
И вот тут он и прокололся, коротко махнув своими пушистыми ресницами, не успел спрятать смеющиеся глаза! Дурак! Ему весело от этого эпизода трехгодичной давности. И мне теперь тоже. Вместо тревожности в груди разливалось приятное тепло от того, что все он понял правильно и не злится на меня, и не из тех слабаков, что обижаются на женские капризы и глупости, просто ему нравится меня дразнить.
— Я тогда очень жалела, что ты не услышал мои гневные слова и не вернулся меня отшлепать за них, — призналась я, кажется, разбудив самого опасного зверя.
— Скажешь, как зовут этого смертника, который снимал мои малинки для ролика? — выдергивая ремень из своих брюк, хрипло спросил волчара.
Не дождавшись ответа, он не спеша стянул с меня чулки, откидывая их прочь, бесстыдно скинув с себя джинсы, предстал во всей красе. Голый, дерзкий, горячий, нагло глядя мне в глаза, опустился к моим ногам, широко их раздвигая.
Продолжая сжигать меня своим алчными, наполненными опасным огнем глазами, прикоснулся губами к бедру и заскользил языком, останавливаясь, целуя и слегка покусывая, оставляя россыпь мелких иголочек, жарким следом выжигая на коже узоры. Заставляя меня извиваться и вздрагивать от его жалящих укусов.
— Малинка, ты меня с ума сводишь, стервочка! — прорычал Сашка, сжимая в лапах мою талию. — За все накажу!
Я часто и тяжело дышала, уже не удивляясь, как быстро реагирую на его ласки, да что там ласки, я, глядя на эту мощную гору туго сплетенных мышц,
