— показываю Кириллу на парня в стильном худи, вальяжно развалившегося на диване и потягивающего кальян, а его ширинку мацает элитная телка.
— Ну, привет, — опускаюсь ладонями на низкий столик.
— А я тебя знаю, — щурясь, рассматривает меня в клубах выдыхаемого им же дыма. — Будешь? — тянется к бутылке хорошего шотландского виски.
— Не пью. И тебе не советую. Пойдем.
— Куда? — пьяно отталкивает от себя девушку.
— Поговорить надо. Наедине.
— А этот? — тычет пальцем в Кирилла.
— Его присутствие сильно повышает твои шансы на выживание!
Схватив его за шкирку, тащу к выходу. Удивительно, но охрана выпускает нас без проблем. Строгий контроль работает только в одну сторону.
Швыряю урода в снег. Он легко падает. Так даже неинтересно. Я же хочу насладиться процессом. Поэтому луплю носком кроссовка ему по голени.
— Ммм, — застонав, хватается за ногу. — Да тебя закопают люди моего отца! — начинает прикрываться.
— Прямо как с одной девочкой из интерната, да? Ты ее изнасиловал, а папа тебя прикрыл! Отработанная схема. Ничего. Сейчас сломаем!
И хорошо поставленным ударом ломаю ему нос.
Ааа!!! Кайф!
Серия по ребрам. В солнечное, в живот и коленом на яйца без всякого чувства солидарности.
Давлю сильнее. Он скулит.
— Еще немножко, и на тебе ваш род прервется.
— Чего ты хочешь? — хрипит ублюдок, булькая собственными слюнями.
— Чистосердечного признания. Как все было на самом деле?! Ну! — резко встав, ставлю ногу ему на горло. — Сука, я же грохну тебя сейчас! — пугаю его. — А у меня тоже папа есть. И меня тоже прикроют! Говори!
Кир снимает на свою трубу, а хлюпающее, всхлипывающее и хрипящее тело под моим кроссовком вываливает все, что случилось тогда в интернате на самом деле. И мне все больше хочется надавить ему на горло, чтобы он остался тут, в этом сугробе.
— Все! Это все, — ноет тело.
Реально ноет. Страшно ему. Слезы текут.
— Бля, он обоссался, — брезгливо морщится Кирилл, фиксируя на камеру мокрое пятно на светлых штанах парня. — Поздравляю, — издевательски ухмыляется Толмачев, — ты теперь звезда. Лайки и комменты летят со скоростью света. Представляешь, какой резонанс будет к утру? Такое папочка точно замять не сможет.
— Урроды, — скулит чмо. — Вас достанут! И телку эту беспризорную по кругу пустят!
— Тай! — орет Кир, но я уже не остановлю кулак, летящий в башку ублюдку.
Он отключается. Толмачев берет меня за куртку и тащит к машине. Швыряет мое колотящееся в бешенстве тело в салон, а сам возвращается и проверяет, не убил ли я урода.
Такое не дохнет! Очнется уже звездой и ляжет в соседнюю палату с моим папочкой.
Телефон в кармане разрывается.
Юля…
— Салахов, ты с ума сошел?! — кричит она.
— У меня был выбор?
— Да, Тай! У тебя был выбор! Я же просила тебя!
— А я тебя услышал, но в данном случае сделал так, как посчитал нужным. Вступился за свою девушку.
— Придурок! — на эмоциях кричит она.
— Знаю. Но ты же меня таким любишь. Правда?
Кирилл садится за руль, показывает мне большой палец вверх. Нормально все с телом. Сказал же, жить будет.
— Правда, — всхлипывает моя красота.
— Вот и я тебя люблю. И не могу не защищать. Вы уже выехали?
— Угу…
— Тогда увидимся у Дворца. Буду тебя целовать.
Противно скрипят петли двери изолятора временного содержания. Смазали бы они их что ли! Раздражает дико. Аж зубы сводит. В сортир идешь — она скрипит. К тупому, купленному следаку — тоже. А у меня там Юлька волнуется и тренировки мимо. Я тут на мужике одном отрабатываю, чтобы со скуки не сдохнуть и форму не потерять.
— Салахов, на выход, — зовет дежурный.
Вечно злой как сука и меня особенно ненавидит. От него жена недавно ушла к бизнесмену какому-то, так он со злости решил на мне оторваться, а в дело заглянуть забыл. Там пометочка есть, что я боксер. Теперь у него синяк под глазом, а мне за это даже ничего не было, потому что сам виноват. Дебил!
— Так со мной же говорили уже сегодня, — развожу руками.
Настроение говно. Я домой хочу, и вся эта история нравится мне все меньше. Я тут уже четвертый день. Завтра бой по графику. Черт знает, как меня будут отмазывать. Кровь кипит. Хочется на кого-нибудь нарваться и выплеснуть все из себя. Но Терехов очень просил сидеть тихо и не выебываться. Знал бы он, как это сложно.
— На выход, я сказал! — рявкает это чучело с фонарем.
— Хрен с тобой. Уговорил.
Комната для свиданий тут отдельная. Вообще здание странное. Темное, мрачное. Из совсем старых. Свет современный внутри, а все равно не спасает.
Оно меня тоже бесит. Вообще все дико бесит!
Пока никто не смотрит, дежурный открывает дверь и нагло вталкивает меня в комнату для посетителей.
— Сука! — по инерции делаю несколько шагов вперед.
Поднимаю взгляд от пола.
— При-вет, — смотрю на ухмыляющегося отца. — Поржать приехал? — вскидываюсь, сжимая руки в кулаки.
— Домой тебя, дурака, забрать. Или здесь решил остаться? Ничего так антураж, — осматривается он. — Тебе идет.
— Дежурный! — рявкаю я, чтобы не дай высшие силы, не въебать сейчас с дуру папочке. Снова!
— Сядь! — повышает голос отец. — Адвокат там сейчас с бумажками закончит и домой поедем. Обвинение с тебя сняли. Пострадавшему выписали такой штраф, что твоей подружке на новую квартиру хватит и еще на кружевные трусики останется. Это все. Суда не будет. Ролик из сети удалили. Все, что смогли почистить, почистили. Отец его в ближайшие дни отправит в Германию. Он будет учиться там, чтобы у вас соблазнов не было еще раз встретиться и ненароком грохнуть друг друга. Ты знал, что у него с собой был ствол?
Сажусь. Подперев кулаками подбородок начинаю слушать внимательнее.
— У него с собой ствол. Отец давно сделал разрешение. И стреляет он хорошо. Даже бухой. Тебе повезло, что он вырубился раньше, чем начал палить. Иначе… ну ты понял.
— Не дурак. Как мать?
— С дедом уехала. Волнуется, но со мной не разговаривает. Все через отца узнает. Я уже сказал, что сегодня забираю
