— Ты уничтожил меня, и я думаю, пришло время отплатить тем же. Мой голос звучит так спокойно, что я задаюсь вопросом, действительно ли я произнес эти слова.
Я подхожу к нему и хватаю его член. Моя рука двигается так быстро, что ему требуется мгновение, прежде чем он понимает, что я только что сделала. Его крики боли кажутся бальзамом на мою душу. Я хватаю его член, который я только что отрезал от его тела, и засовываю его прямо ему в рот, прежде чем зажать рукой его рот.
— Похоже, кто-то все-таки кормит тебя твоим членом, — говорю я, неудержимо смеясь.
Он давится, и я шевелю руками как раз перед тем, как он крутит головой, выплёвывает, и его тошнит. Я поднимаю с пола его оторванный член и оставляю его там, прежде чем подойти к матери и засунуть его ей в рот.
Это то, чего ты, блядь, хотел, не так ли? Я получаю удовольствие, наблюдая, как она давится его членом. Я постукиваю окровавленными пальцами по подбородку, словно глубоко задумавшись.
— Что ты сказала на днях, когда я умоляла тебя о помощи, мама? Ах, верно, я надеюсь, что ты истечешь кровью и умрешь, сука.
Она сглатывает, и я ясно вижу страх на ее лице. — Пожалуйста, детка! Не делай этого… мы уйдем отсюда и никогда не оглянемся назад, и мы сможем начать новую жизнь.
Ух ты! Эта сука, черт возьми, настоящая?
— Боюсь, для этого уже слишком поздно, дражайшая мамочка. Но позволь мне быть первой, кто исполнит твое желание, но вместо меня ты будешь истекать кровью. Как только последнее слово слетает с моих губ, я вонзаю свой нож прямо ей в сердце, прежде чем вытащить его и сделать то же самое, прежде чем оставить ее и вернуться к моему отцу.
Кровь сочится из того места, где раньше был его член. Я смотрю на него, и его лицо наполнено болью, и я смеюсь. Возможно, это пока лучший день в моей жизни.
— Помнишь тот раз, когда я сказал тебе, что кто-то должен отрезать твой член и скормить его тебе? Похоже, я была тем, кто сделал это… Как это было на вкус? Я хихикаю. Я стаскиваю его со стула, кладу на пол и привязываю его руки к ножкам других стульев на случай, если он что-нибудь попытается сделать.
Я беру вилку еретика и показываю ему, а он просто издает стон, полный боли. Я вонзаю его в один из его глаз, пока он кричит. — Помнишь, когда ты хотел сделать то же самое со мной? Думаю, я сейчас веду себя любезно, потому что не засунула это тебе в мозг.
Я вытаскиваю вилку, и мое внимание привлекает хрип, мама задыхается. — Ой, посмотри на самую большую суку в истории, истекающую кровью по всему полу… Тск-тск, мама, тебе не нужна помощь? — спрашиваю я, смеясь над ней.
— Черт… ты… — хрипит она.
— Да, ты уже затрахала меня вместе с твоим мужем, и я бы и пальцем не пошевелила, чтобы помочь тебе, если бы ты истекала кровью повсюду, просто чтобы ты знала… Ой, ой, подожди, ты истекаешь кровью вот… Ну, хреново быть тобой!
Я снова смотрю на отца. — Ну, это до свидания, папа! — говорю я так весело, как только могу. — Надеюсь, ты, блядь, сгоришь в аду! И с этими словами я беру свой нож и изо всех сил вонзаю его в его сердце. Как только нож в первый раз пронзает его кожу, я как будто одержима, снова вытаскиваю его и вонзаю в него снова и снова, пока это единственное, на что способны мои руки.
Крик покидает меня с каждым ударом, пока рыдания снова не начинают сотрясать мое тело. Боль так сильна в моем сердце; Я думала, что после этого мне больше не будет больно, но я понимаю, что независимо от того, что я делаю, эти воспоминания всегда будут со мной. Я не чувствую ничего, кроме пустоты внутри себя, когда позволяю тьме поглотить меня.
Возможно, сейчас я свободна, но эти воспоминания будут жить во мне, как груз, сковывающий мою душу, так что я никогда не смогу избавиться от того, что сделала.
Мое тело свободно, но мой разум никогда не будет…
Я не знаю, как долго я сидела там, вонзая нож в его грудь, его жизнь покинула его тело давным-давно, но я не могу остановиться. Я так рыдаю, что у меня болит грудь. Только когда я чувствую, как руки обвивают меня, я отпускаю нож и позволяю ему упасть на пол. Вся передняя часть его груди выглядит неузнаваемой из-за количества ножевых ранений на его плоти.
Я смотрю на свою мать, и эта чертова сука все еще дышит, что вызывает новую волну гнева, захлестывающую меня. Я поднимаю свой нож и подхожу к ней, я даже не говорю ей ни слова, прежде чем вонзить его прямо ей в голову и оставить торчать из ее черепа, прежде чем уйти.
Джулия ведет меня наверх и набирает для меня ванну, чтобы я могла избавиться от всей крови, которая запеклась на моей коже. Как только мое тело касается воды, я думаю, что полностью сломаюсь из-за того, что только что сделала.
Они превратили меня в монстра …
Я плачу о своем потерянном детстве, своей потерянной невинности, жизни, которой мне так и не суждено было прожить, и жизни моего невинного ребенка.
— Выпустите все наружу, потому что, как только вы покинете эту комнату, вам нужно будет уйти отсюда с гордо поднятой головой, как у королевы, которой вы родились, — говорит мне Джулия.
— А как насчет остальных? Хотел бы я убить их всех. Каждый из них, кто когда-либо поднимал на меня руку. Что, если они придут искать меня?
— Тони получил из морга тело, которое соответствует твоему профилю. Люди будут думать, что все в этом доме умерли сегодня ночью. Кроме того, если ты пойдешь за ними всеми, это вызовет слишком много вопросов, и мне не нужно, чтобы ты провела остаток своей жизни в тюрьме.
— Думаешь, они поверят, что сегодня здесь все погибли? Что мне делать, если они придут искать?
— Я надеюсь, что они верят в это, потому что ты уже достаточно настрадалась. Заканчивай, чтобы мы могли двигаться дальше. Нам нужно уходить как можно скорее.
Я смотрю на воду и лежу в луже крови. Я качаю головой, чтобы выкинуть все мысли из головы, прежде чем выйти и пойти в свою комнату, чтобы одеться. Прежде чем спуститься по лестнице, я упаковываю спортивную сумку с несколькими предметами первой необходимости.
Я иду в его офис и беру все деньги, которые мы нашли ранее, когда обыскивали здесь, прежде чем вернуться в гостиную. Тела все еще там, и я смотрю на них всех, не чувствуя ничего, кроме оцепенения.
Я делю деньги между ребятами, которые помогали с планом, а остальное отдаю Джулии и Тони. Я беру ровно столько, чтобы продержаться несколько дней, мне не нужны эти деньги, потому что я не буду использовать их испорченные деньги, чтобы начать новую жизнь. Я позабочусь о том, чтобы усердно работать, чтобы построить жизнь, о которой я мечтала годами.
Каждый из нас берет контейнер с бензином и начинает разбрасывать его по всему дому. Ничего в этом доме не стоит брать, и я беру зажигалку и смотрю, как пламя мелькает у меня перед глазами, прежде чем бросить прямо посреди всех тел.
— Куда вы пойдете, ребята? — спрашиваю Джулию.
— Мы найдем, где затаиться на некоторое время, а затем найдем другое место, чтобы начать нашу совместную жизнь, — говорит она мне, крепко обнимая меня.
— Пожалуйста, пообещай мне, что позаботишься о себе, детка… Ты лучше этого, и ты справишься.
— Я обещаю.
С этими словами я выхожу за дверь, все остальные следуют за мной, ни разу не оборачиваясь, пока мы не остановились у ворот и не стояли там, наблюдая, как весь особняк сгорает в огне, пока я молча давала себе клятву.
Я воспользуюсь пеплом этого места и слеплю из него форму моего нового позвоночника, потому что я не позволю этому сломить меня. Теперь у меня был шанс стать всем, кем я когда-либо хотела быть. Я выживу. Так или иначе, я должна, потому что если я смогу пережить то, через что я прошла в этом доме, то я смогу пережить что угодно.
Глава 17
Эддисон
Настоящее
Непрерывный писк машины заставляет меня выпрыгнуть из сна, и на этот раз я наконец-то могу открыть глаза.
