— сосед помог. Спугнул…
Я не слышу его собеседника, но уверена, что это Карпов.
Чувствую себя, как пьяная. Мой сопровождающий усаживает меня на лавку, и в то же мгновение передо мной появляется Березин. Присаживается на корточки:
— Кирюш…
— Все хорошо, — уклоняюсь от его рук, когда пытается прикоснуться к моей щеке, — не трогай. Мне больно.
— Прости, — он белый, как смерть. В глазах неподдельный страх за меня, — что произошло?
— В подъезде было темно, лифт не работал. Вот этот, — киваю на скрученного парня, — на меня напал.
Он дергается к поверженному хулигану, но я хватаю его за рукав:
— Не надо. Уже нет смысла. Его поймали.
— Зачем же ты туда пошла? — прижимает меня к себе, гладит по спине, покачивая, как ребенка, — Надо было остановиться, подождать… Мы бы вместе поднялись.
Зачем? Хороший вопрос. Наверное, это излишняя наивность, и на самом деле я ничем не лучше самого Березина, потому что не верила, что Марина так быстро сориентируется и натравит на меня своего брательника. Так что разбитая губа и наливающаяся тяжестью щека — справедливая плата за беспечность.
— Идем домой, родная.
В этот момент тот, кто говорил с Карповым, наконец, скидывает вызов и обращается ко мне:
— Надо ехать в полицию. Снять побои, зафиксировать показания свидетеля.
— Это не может потерпеть до утра? — возмущается муж, — видите, она вся дрожит! А преступник уже пойман.
— Не может, — мужик подходит ближе и хмуро произносит, — Меня зовут Степан. Извините, это наш косяк. Довели до подъезда и ждали, когда загорится свет в квартире, а надо было идти следом. Только когда Карпов позвонил, сообразили, что облажались.
— Я сама нарвалась, — уныло качаю головой.
— Вам отдельное спасибо, — Степан жмет руку моему спасителю, — за то, что откликнулись. Без вас все закончилось бы плохо.
— Разве можно иначе?
— Вы удивитесь, но многие уверены, что можно.
— Кто такой Карпов? — влезает муж, — и что значит довели до подъезда?
Бедняга ничего не понимает. Не видит дальше собственного носа и не может сложить два плюс два. Но мне уже как-то все равно. Молчу. Пусть за меня говорят мужчины:
— Вашей жене поступила угроза. Мы ее сопровождали.
— Угроза? — Березин переводит на меня удивленный взгляд, — Кир?
— Я же тебе говорила.
— Ты про Марину? Серьезно?
— Похоже, что шучу? — поворачиваюсь к нему так, чтобы мог лучше рассмотреть последствия «шуток».
Леша замолкает. Остальные тоже молчат, смотрят на него.
— Хочешь сказать, что она специально наняла какого-то бандита, чтобы добраться до тебя?
— Это не бандит, — вмешивается Степан, — а мелкое хулиганье. Прокин Михаил. Брат Прокиной Марины.
Я хмыкаю, наблюдая за тем, как вытягивается лицо Березина. Он открывает рот. Закрывает рот. Потом:
— Вы уверены?
Ну конечно… Леша в своем репертуаре.
— Да. И им обоим светит срок. Не только за нападение, но и за поджог.
При этих словах парень начинает материться еще сильнее, и брыкается так, что громиле приходится вдавить его лицом в асфальт:
— Уймись, малохольный. Все уже. Допрыгался. Дальше пойдут другие разговоры.
Кажется, до Березина начинает доходить. Медленно и со скрипом. Он смотрит на меня, в глазах немой вопрос. Я киваю, подтверждая слова Степана.
— Но…почему ты мне не сказала?
— Я все это время пыталась с тобой говорить, но разве ты меня слышал? Вдобавок, я была не уверена, что ты не побежишь предупреждать Мариночку о том, что задумала истеричная мнительная жена.
— Я же не думал, что все так…я бы никогда…если бы знал…
— Да ничего, Леш, — ободряюще хлопаю его по плечу, — все в порядке. В мире, оказывается, много людей, которые готовы услышать и прийти на помощь.
— Это я должен был тебе помогать! — на эмоциях выдает он, — я!
Жму плечами:
— Какой смысл теперь об этом говорить?
— Кирюш… — замолкает, потому что видит ответ в моих глазах.
Физически чувствую себя разбитой, будто Маринин брат со всей дури пинал меня ногами, но внутри штиль. Все карты раскрыты, самое страшное уже произошло, надо просто доводить дело до конца. Во всех смыслах.
— Леш, надо ехать в полицию. Ты закинь домой пакеты, — устало произношу я, — а то продукты испортятся. И вынеси мне серую сумку — в ней документы.
Ему так хочется сделать хоть что-то, поэтому моментально подрывается на ноги:
— Я мигом, — несется в подъезд.
Тем временем парни грузят мерзавца в одну машину, мы с соседом садимся в другую. И уезжаем.
* * *
— Кирюш, вы где? — кричит в трубку Березин.
— Уже уехали.
— Как…почему?
— Потому что нельзя тянуть ни минуты.
— Но как же сумка? Документы?
— Прости. Я перепутала. Они со мной.
Он замолкает, а я, привалившись затылком к подголовнику, аккуратно трогаю пылающую щеку. Завтра, наверное, будет лиловая, а губы опухнут так, что никакого силикона не надо. Анжелина Джоли, мать вашу…
Мысль кажется нелепой и, несмотря на ситуацию, смешной. Поэтому фыркаю, едва сдерживая смешок, но Леша все равно его слышит.
— Ты специально это сделала, да?
— Да, — нет сил отрицать. Да и смысла тоже, — специально.
— Но почему?
— Прости, Леш, но я уже привыкла справляться сама.
Это правда. Жестокая и непреклонная.
— Кир, если бы я знал…
— Ты знал. С самого первого дня ты все знал.
— Ты не сказала мне про пожар! — с жаром возражает он.
— Это было самое правильное мое решение, — сомнений не осталось.
— Я бы помог! Ты бы не была одна, наедине с этими проблемами, если бы рассказала.
Так смешно. Неужели информация о том, что в поджоге виновата именно Марина, поменяла бы ситуацию? Не верю. Ни капли. Березин бы пошел к ней с вопросами, она бы стала отрицать, убедила бы его в том, что она святая женщина, на которую наговаривает ревнивая жена. И он бы еще начал ее жалеть, утешать. Ну и порадовал бы страстными объятиями.
— Ты мог мне помочь и без объяснений? Разве нет?
— Я…— мнется.
— Ничего страшного, Леш. Я все понимаю. Помутнение рассудка, страсть и охотничий азарт, внезапная влюбленность, а ты не железный, поддался порывам.
— Кир…
— Все
