– Здравствуй, я даже тебя не узнал. Ты изменилась. Садись. Кофе или чай? А может, ты голодная?
Ким засуетился, вышел из-за стола, пододвинул кресло, потом схватил ворох бумаг, сдвинул их в сторону.
– Спасибо, я уже пила и кофе, и чай и совсем не голодная. Я так долго ждала, что съела все печенье, которое принесла твоя секретарша.
– Давай обед попросим принести. И я с тобой заодно поем.
– Это будет ужин, а не обед, ты на часы смотрел?
Ким на часы не смотрел, он, не стесняясь, разглядывал бывшую жену. Она, как и Вера, тоже изменилась. И дело было не только в ухоженности, дорогой стрижке и явно дорогой одежде. Совсем другим казалось ее лицо – немного усталое лицо деловой женщины. Тогда, много лет назад, на лице его молодой жены не было этого выражения упрямого спокойствия, оно было доверчивое, мягкое и восторженное. Теперь от прошлого осталась только мимолетная мягкость.
– Ты тоже изменился. Стал таким важным, впрочем, задатки эти в тебе были и раньше. Я очень хорошо помню, как ты входил в школу. Ты был большим и солидным. – Она улыбнулась, и Ким с каким-то умилением обнаружил, что улыбка точно такая же, какая была много лет назад.
– Может, поедем куда-нибудь, чтобы не в этих стенах, не столь официально? – почти просительно промолвил Ким.
– Нет, давай поговорим лучше здесь. Разговор не очень простой.
«О господи, я не хочу никаких дурных вестей и трагедий! Неужели прошлое умеет возвращаться только так?» – подумал Ким и приготовился слушать.
Максим столкнулся с проблемой, разрешить которую не представлялось возможным. Есть, оказывается, люди, которые не любят деньги. Даже независимо от их количества. Ну, ты ему или ей прямо-таки в руку вкладываешь толстенькую пачечку, а они твою руку отводят и твердо говорят «нет». Конечно, хотелось злорадно об этом известить Илларионова, да только потом проблем и долгих разговоров не оберешься. Семен Петрович в минуты гнева переходил на визгливый тенорок, от которого у Максима схватывало желудок. Разыскная деятельность Круглова застопорилась после посещения одного воспитательного учреждения, директор которого, полная дама с короткой стрижкой, обнажавшей три подбородка и мощную шею, практически выставила гостя вон. Поначалу разговор был даже очень приятный – женщина не сразу поняла, кто такой Максим и чего, он, собственно, хочет. «Видно, думала, от спонсоров, а тут такое…» Максим слушал, как кипятится дама, и прикидывал, сколько надо добавить купюр, чтобы остановить этот поток желчи. Но, внимательней взглянув на женщину, понял, что она идейная, из «старых», что она будет есть пшено вместе со своими воспитанниками, но их интересы не предаст. Оставалось только одно – откланяться, сохранив лицо. Покинув весьма грустное, несмотря на детское многоголосие, заведение, Максим сел в машину и задумался. Звонить Илларионову все равно придется, поскольку, куда и как двигаться дальше, непонятно. Вернее, понятно, что надо любой ценой добыть информацию, которую толстая директор скрывала. Но вот каким путем? Можно, конечно, пойти в обход, по архивам, денег и времени это отнимет немного. Но в данном случае архивы не помогут, поскольку их нет, документацию разбросали по множеству других учреждений. Так случалось тогда, когда реорганизовывался район: что-то присоединяли, что-то укрупняли, что-то, наоборот, выводили из состава. Одним словом, тут не повезло. Максим еще несколько минут посидел, понаблюдал, как во двор вывели группу малышей, которые рассыпались, как горох, по большой зеленой лужайке. «Делать нечего, еду к Илларионову», – он вздохнул, завел машину и медленно, неохотно тронулся с места.
Семен Петрович оказался занят беседой. Мужчина, сидевший напротив, был хорош всем, кроме одного: глаза выдавали в нем циника даже без примеси философии. С такими людьми Илларионов чувствовал себя прекрасно – не надо было притворяться, изображать из себя того, кем на самом деле не являешься. Такие люди понимали его с полуслова. Беседа, которая продолжалась уже минут сорок, Илларионову нравилась – в перспективе маячили денежки. А может, и пакет акций весьма солидного холдинга. Пока не было ясно, с какой стороны подойти к решению вопроса, но то, что внутри объекта оказывался свой человек, – радовало. Этот «свой» человек сам не прочь был отхватить кусочек бизнеса у партнера, а потому беседа проходила при полном взаимопонимании сторон. Телефонный звонок раздался в самый интересный момент – господин Бухаров, а именно он сидел перед Илларионовым, делился наблюдениями:
– Что-то такое есть, не могу понять, с деньгами ли это было связано или еще с чем, но определенно есть.
– Главное – ухватить ниточку, а там… Потом, говорят, у вас и с налоговой проблемы были в прошлом году.
Бухаров хотел возразить, что проблем как раз не было, пытались найти, да не нашли, но решил, что в детали посвящать Илларионова не стоит. Главное, заручиться поддержкой и понять, что Семен Петрович поможет воевать против Свиягина. Бухарову воевать не очень хотелось, но хотелось большего влияния – Владимир стал в бизнесе крайне острожен, законопослушен. На чей-то вопрос, в чем причина такой сверхщепетильности, он ответил:
– Я не могу рисковать ни деньгами, ни именем – у меня подрастают сыновья.
Многие ухмылялись такому пафосу, но Свиягина это не заботило. В холдинге он установил драконовский порядок, за нарушение которого людей просто увольняли. Из-за этой щепетильности они лишились некоторых доходов – Владимир не давал согласия на сомнительные сделки. Бухаров пытался уговаривать, а когда понял, что бесполезно, просто молча принялся подсчитывать потерянную выгоду. Деньги получались огромные. Бухарову деньги были нужны, у него имелись свои планы на самостоятельный бизнес, огромные долги, и очень хотелось встать во главе холдинга. Как этого всего добиться, подсказал Илларионов, но методы он предоставил выбирать собеседнику. Бухаров в «тонких играх» чувствовал себя новичком – ему привычнее было «подставить» человека, обойти, разорить. В случае со Свиягиным это не прошло бы. Тот был зубром, поднявшимся еще в девяностые. Да и чутье у него оказалось почти звериное. Оставалось только одно – найти рычаг, невидимый глазу, и на него нажать.
Появление Максима было на руку и Илларионову, и Бухарову. Молодого человека, явно чем-то озабоченного, два мэтра тут же посвятили в некоторые подробности. И если Бухаров еще как-то деликатничал, то Илларионов, уже не стеснявшийся Максима, все назвал своими именами:
– Вот, Макс, еще одно дело, вы сможете параллельно заниматься. Покопайте главу семьи, да и всех домашних тоже. Бизнес не трогайте пока – это к своим, бывшим налоговикам, съезжу, дай бог, помогут.
