Таня была недовольна — и ресторан они выбрали довольно простой, и знакомых его она знать не знала… Она вообще была не очень общительная — иногда Андрею казалось, что Таня не любит, когда он выходит в свет, потому что там бывают не только другие женщины, но и другие мужчины, которые часто смотрят на нее с некоторым удивлением. Андрей все понимал, все знал, но ему хотелось покоя — а неразговорчивая Таня вела себя тихо и умела быть благодарной за то, что он позволял ей тратить его деньги.
Наконец они услышали визг тормозов, и рядом с бульваром припарковалась шикарная тачка — новая черная «Ламборджини». Восхитительная, глянцевая, плоская… Из машины вышел высокий молодой человек в черных замшевых джинсах — даже отсюда было понятно, что замша — тонкая, как шелк, в черной трикотажной рубашке с коротким рукавом, и с целой коллекцией серебряных цепочек и браслетов. На правой руке у него была татуировка от локтя до плеча, темно-русые волосы лежали небрежно, но стильно, а на ногах были простые, но дорогие сандалии. Молодой человек открыл дверь автомобиля, протянул руку и помог выйти Маше, которая совершенно невероятно смотрелась в длинном шелковом черном платье.
Маша со спутником перешли дорогу, зашли в кафе и тут же обнаружили Андрея с Таней, которая уставилась на них, как баран на новые ворота. То есть, конечно, Таня сделала такой незаинтересованный вид — как все люди, которые не умеют себя вести и стесняются собственных чувств, но Андрей уже мог распознать ее настроение, и, судя по этому настроению, она была в шоке.
Маша едва сдержала усмешку. Девочка созрела… Даже такая клюшка не могла остаться равнодушной к Саше — он умел заводить девушек, и вот теперь Таня сидела ни жива ни мертва оттого, что уже чувствовала: она влюбилась — ощущала, что готова все бросить ради того, чтобы хоть до него дотронуться.
А Андрей, совершенно не обратив внимания на Сашу, рассматривал Машу, которая казалась ему очень близкой — настолько, что хотелось сгрести ее в охапку и куда-нибудь утащить — туда, где они будут жить долго и счастливо, но он не мог не заметить, что она изменилась. Не так, как в программе «Снимите это немедленно!» — туда бы Таню, а так, как меняются люди, которые вдруг что-то поняли в своей жизни, и от них исходит свет, и пропадает возраст, потому что есть вещи поважнее возраста — и человек не стареет никогда, если он живет, а не существует… У нее даже лицо стало другое — как будто она сняла маску, и волосы как-то по-другому лежали, но ни прическа, ни одежда не играли никакой роли, хотя… И одежда, и укладка очень ей шли — они делали алмаз бриллиантом (он именно так и подумал, хотя часто даже в мыслях стеснялся штампов и пошлостей), она была цельной и очень уверенной в себе.
— Таня, а чем вы занимаетесь? — откинувшись на стуле, спросила Маша.
— Учусь, — буркнула Таня.
Андрей уже привык к легкости, с которой она поддерживала светские беседы, но тут ему все-таки стало неловко.
— В Институте культуры, — добавил он. Просто чтобы что-то добавить.
В конце концов! Он — взрослый человек, и только он может решать, что ему нужно! Если бы ему была нужна стильная фифа, у которой три мобильных телефона и по каждому звонит Очень Важная Персона, он бы и общался с такой. Маша сама его бросила — без мало-мальски уважительной причины, так что не надо ля-ля про счастье в личной жизни. Счастье — это когда ты знаешь, что тебя ждет дома. Вот и все.
— А вы чем занимаетесь? — спросил он у Саши. Просто так. В отместку.
— У меня несколько нефтяных вышек в Дагестане, — заявил Саша. Маша с удивлением покосилась на него — заливает, что ли? Хотя она ведь не интересовалась… — Так что я ничем не занимаюсь. Ну, если и занимаюсь чем-то, то вот, например, Машей… — он ей улыбнулся, и Маша почувствовала возбуждение. Все-таки он был очень, очень сексуальный…
Правда, возбуждение почувствовала не только она — Таня выгнула спину и выпятила бюст. Непроизвольно.
Конечно, очень просто было бы взять и уничтожить эту Таню — то есть применить либо к ней, либо к Андрею чары, но Маше не хотелось его принуждать. Ей хотелось, чтобы он понял, чтобы эти его чувства…
О дьявол! И зачем ей это нужно?! Она была так довольна, у нее все шло так хорошо, зачем же ей Андрей? Он… Он ведь обычный! Он даже не очень красивый — если сравнивать его с Сашей! Но было нечто, отчего она сходила с ума, — какая-то сила, которая была у него, какая-то непонятная человеческая магия, и внешняя уверенность в себе, и внутренняя мягкость, и жесткость, которая иногда мелькала в глазах, — ясно, что с конкурентами он беспощаден, но при этом он был такой милый, такой очаровательный… В нем было много непонятного — и все это хотелось разгадать, и ей страшно хотелось его обожать, стать его единственной — или просто любить его, любить физически, и никакие лучшие в мире любовники не могли бы заменить ей этого невыносимого желания быть именно с этим человеком. Последний раз нечто подобное Маша испытывала в седьмом классе — когда была влюблена в Джимми Моррисона.
— Ну, и чему учат в Институте культуры?
Таня зажалась.
— Я учусь на библиотековедении, — с неохотой произнесла она.
Саша посмотрел на Машу и расхохотался.
— То есть ты пять лет учишься, чтобы стать библиотекарем? — очень доброжелательно спросил он. Казалось, что ему очень нравится Таня и он ничуть не хочет ее обидеть…
— Да, — кивнула она.
— Восторг! — обрадовался Саша. — Какая занятная система образования…
Маша нейтрально улыбалась, но в знак признательности топтала под столом Сашины сандалии.
— Но я буду переводиться. Буду изучать дизайн интерьеров, — гордо сообщила Таня.
С ужасом представив, какой такой дизайн нагородит Таня, если ей кто сдуру позволит им заняться, Маша с невинным видом спросила, где можно купить хороший диван — в египетском стиле, и Таня так на нее уставилась, что сразу стало ясно — стиль мебели она подразделяет на ИКЕЯ и «Гранд».
Маша не без смущения разглядывала Таню — ей хотелось в лоб спросить Андрея: почему она?
Настя во время утреннего визита рассказала еще более фантастическую историю. Ее подруга, зам гендиректора крупной корпорации, в сорок лет влюбилась в мелкую служащую — какую-то там ассистентку какого-то там руководителя низшего звена, бросила мужа — со скандалом, оставила ему все имущество, развела эту свою фею — вырвала ее из семьи, купила ей квартиру на Чистых прудах, за три месяца потратила на нее двести пятьдесят тысяч долларов — это кроме квартиры, после чего генеральный директор наконец-то заметил недостачу в шестьсот тысяч долларов, поднял бучу, как-то случайно познакомился с этой бывшей ассистенткой, которая к тому времени была уже начальницей пиар-отдела, ушел от жены и троих детей, купил девушке загородный дом за четыреста тысяч долларов, и когда в итоге владельцы корпорации, которые в это время беспечно жили-поживали в Испании, обнаружили утерю двух миллионов долларов, девушка уже была обеспечена на всю оставшуюся жизнь. Причем девушка была лет тридцати пяти, с кривыми ногами, мужиковатая, сутулая, с плоской грудью и жидкими волосами. Не то чтобы некрасивая — просто никакая, и мало того — хмурая, с полным отсутствием чувства юмора и просто ненормальной страстью к прыжкам с парашюта.
