– Ты голодный, сынок? – Мама не была бы мамой, если бы с порога не попыталась накормить его.
– Честно говоря, съел бы слона.
– Ну, этой экзотики у нас нет, а вот кое-что я приготовила. Иди вымой руки и приходи на кухню.
Вадима вкусно и сытно накормили. Потом все пили кофе, а Димка уплетал любимые бабушкины конфеты. Наконец Петр Петрович дождался своей очереди и пригласил сына в кабинет. Они поговорили совсем немного, когда в дверях появилась Галина Матвеевна.
– Петруша, мальчику пора спать. Валюша волнуется – им ведь еще добираться до дома.
– Вызови такси, мам, – сказал Вадим, отвоевывая у ускользающего времени еще несколько минут для общения с отцом.
Он слушал, как тот, торопясь, пытался успеть поделиться новостями. Белов слушал отца и ловил себя на мысли, что не вслушивается в его речь. С одной стороны, он боролся с чувством стыда, что так мало последнее время уделяет родителям, что погряз в своих проблемах и любовных утехах; с другой – отгонял от себя преследующий образ Алисы. Она, словно видение, в виде легкого, полупрозрачного силуэта вдруг становилась между ним и отцом и призывно смотрела своими карими глазищами.
– Да ты не слушаешь меня, сынок, – удивленно поднял брови отец и снял очки.
– Тебе показалось.
– У тебя все в порядке?
– Да, лучше не бывает. – Вадима выручило появление Димки. Он как всегда молниеносно прыгнул ему на колени. – Что, Димуля, пора ехать?
– Такси приехало, – смешно не выговаривая «р», сказал мальчик.
Они быстро собрались, и уже в машине Валя заметила:
– Ты не опоздал, спасибо.
– Это не причисляется к подвигам. Элементарное желание выполнить свое обещание. – Вадим держал на руках засыпающего сына и, улыбаясь, коснулся Валиной щеки.
– Настоящие мужчины поступают только так, ты прав. – В Валином голосе он слышал что-то, насторожившее его. После короткой паузы она сказала: – Кстати, Проскурин ни сном ни духом ничего не знает о твоей неотложной работе. Не напрягайся так – я не звонила ему, чтобы проверить тебя. Ты знаешь – это не в моих правилах. Он сам позвонил около пяти. Жаль, что мы с Димкой не успели к тому времени выйти из дома, тогда в моей голове не роились бы самые разные фантазии на твой счет. Ты в следующий раз предупреждай товарища о своих планах. О своих неотложных планах.
Белов молчал, мысленно ругая Костю. Хотя в чем он виноват? Вадим отвернулся к окну. Молчание затягивалось, а ему в голову не приходило ничего убедительного.
– Ты знаешь, Вадим, – Валин голос взволнованно дрожал. – С тех пор, как мы переехали в новую квартиру, меня не покидает ощущение, что переехали только мы с Димкой, а ты остался где-то в другом месте. Я пытаюсь создать уют, привыкнуть к этой огромной площади и удобствам, которые мы теперь можем себе позволить, но, честное слово, меня это не радует.
– Тебе не нравится наша квартира?
– Она здесь ни при чем. Она остается пустой, сколько бы мебели, аппаратуры и разных мелочей мы не приобрели. В ней нет того, что создает спокойную атмосферу, дает умиротворенность.
– Ты можешь выражаться конкретно? – Белов нервничал, подбрасывал свои вопросы, продолжая смотреть в окно.
– Мы перестали быть одним целым. Давай решим, как быть? Ты собираешься присоединиться к нам или предпочитаешь свободный полет? Если мы мешаем тебе жить – это можно исправить.
– Не понимаю, о чем ты говоришь? – У Белова похолодели руки. Он представил пустую трехкомнатную квартиру с новой мебелью, компьютером, музыкальным центром, видео, с его любимыми березовыми пейзажами, но без Димки, без его задорного смеха, без улыбки Вали, когда он возвращается с работы. Без ярких женских журналов, которые она так любит, без ее рисунков и фотографий, без спиц и клубков ниток на журнальном столике и ни одной игрушки в доме… Белов сдавил голову руками.
– Ты все понимаешь и мучаешься. Я люблю тебя, но заставлять тебя лгать не хочу, не могу. – Валя замолчала, а Вадим снова не нашел что ответить.
Они доехали до дома. Белов расплатился с водителем и понес на руках заснувшего Димку. Валя поднималась по лестнице чуть впереди, а открыв дверь, оглянулась и пристально посмотрела ему в глаза. Белов выдержал этот взгляд. Он понял, что двойная жизнь и Валя – понятия несовместимые. Ну, как же ему не хотелось снова оказаться в роли перспективного жениха. Нет, ему нужны и Алиса, и Валя – точка!
Валя уложила Димку, потом долго была в ванной, а Вадим все это время лежал в кровати и переключал канал за каналом. Он остановился на новостях, но уже через минуту включил музыкальный канал и, не слыша музыки, смотрел, как хрупкая темнокожая певица зажигательно танцует.
– Иллюминацию можно сократить? – В спальню зашла Валя.
– Да, пожалуйста. Я включу бра. – Он мягко коснулся Валиного плеча, когда она легла рядом в постели, отвернувшись. – Повернись, Валюша, я хочу сказать тебе кое-что.
– Созрел наконец? Говори. – Она повернулась, и Вадим увидел блестящие от подступивших слез зеленые глаза. Дуги густых бровей всегда придавали ее лицу серьезное выражение, а теперь они были приподняты в ожидании. Он должен сказать то, что успокоит ее и даст ему возможность разобраться со своими чувствами. Ему нужно выиграть время.
– Я люблю тебя, – начал он, и Валя сразу же попыталась отвернуться. Он придержал ее за плечо с силой. – Да, люблю. Я не каждый день говорю тебе об этом, потому что считаю, лучше доказывать это изо дня в день своими поступками. Может быть, я что-то делаю не так. Но ты знала о том, что я – далеко не идеал. Ты полюбила меня с моими штампами в паспорте, с моими планами на будущее. Ты никогда не упрекала меня в том, что я много работал. Я – трудоголик. Я хочу многого добиться, чтобы моя семья гордилась мною, понимаешь? Я тщеславен. Я даже сам не представлял насколько. Именно поэтому я столько времени провожу вне дома, я закладываю фундамент. Мне нужно еще немного времени, и все изменится. Твои одинокие вечера, мои поздние возвращения, редкие минуты вдвоем – все это прекратится. Потерпи совсем немного.
– Постой, ты хочешь убедить меня в том, что все это время, пока ты сам не свой, твоя голова кипит от производственных проблем? – Валя приподнялась на локте, отбросив заплетенную косу за спину.
– Ты постоянно пытаешься получить от меня признание в несовершенных грехах, – обиженным тоном сказал Вадим.
– Я так глупа? Пусть так, но сердце обмануть трудно, – тихо сказала Валя.
– Нет, не то говоришь. Пойми, ты для меня значишь очень много. Ты необыкновенная, и все наши проблемы, недосказанность – просто проверка. Проверка на прочность того, что создавалось все эти годы.
– Господи, Белов, откуда такое красноречие? Ты за все время, кажется, говорил меньше.
