И вот мы с ней невзначай затеяли переписку, целью которой было оставить после себя красоту и порядок, но так вышло, что дальше «сама дура» мы не ушли.
Получив от нее длинное и цветистое послание, я чуть не грохнулась в обморок от ярости. Душу мы травили часа три – вот ты…, а ты сама…. В конце концов, я так вымоталась, что отключилась прямо в очках, при свете, и крепко спала до одиннадцати утра. Проспав десять часов, проснулась здоровой и довольной жизнью.
Нам нужны нервные потрясения. Нужно, чтобы сердце билось страшно и отчаянно, чтобы пересыхало во рту и руки дрожали. Это что-то вроде эмоционального обмена веществ. Нужно и кислое, и сладкое, и горькое.
И не надо бояться страдать – без этого, оказывается, наша жизнь становится пародией на жизнь.
Но лично я, при том, что с восемнадцати лет не видела ни одного плохого зубного врача, упрямо боюсь лечить зубы. До истерики. До потери чувств. Падаю в кресло и дрожу, как собачка чихуа-хуа, в чьем маленьком тельце не хватило места для мозгов.
Точно так же Саша с Никитой боялись своих отношений. Некоторое время они были словно под наркозом, который не только снимает боль, но и успокаивает, однако пришло их время – и они протрезвели, вернулись ко всем своим страхам.
Кстати, из меня бы не вышло проповедника. Люди меня бы забраковали и ушли к другим. Потому что все ищут простых путей – мгновенного счастья, и тут надо быть мошенником. В массы настоящее добро можно насадить лишь силой – и тому подтверждение крестовые походы. А я против насилия.
Никита и Саша испугались. Они привыкли к связям, которые длятся от силы пару лет. Сработала привычка, и они вдруг принялись сражаться, вооружившись каждый своими недостатками, а в качестве тяжелой артиллерии применили опасное орудие – «Ты меня не понимаешь!»
Привычка со временем так в тебя врастает, что становится частью твоего сознания. Вот я так много переезжала со одной съемной квартиры на другую, что в своей собственной через два года ощутила зуд. Мне хотелось сменить место обитания. Я строила серьезные планы. К счастью, квартира была так хороша, что разум победил. Но не меньше полугода я мысленно паковала вещи и делала ремонт в новом жилище.
Сашу раздражало невежество Никиты. И у нее была на то веская причина.
– О чем мне с ним говорить? – интересовалась она. – О жизни мы друг другу рассказали. Всякими там печалями поделились. Надо что-то новое начинать. А что? Смотри, он где-то раз в три месяца читает очередного Панова. И это уже хорошо, потому что Гарри Поттера он не осилил. Там ведь нет перестрелок. Ну, «Два колеса» и «За рулем». «Мотоциклы» у нас в туалете валяются. Ладно, кино он любит, но только такое… разрекламированное. Он мне, конечно, показал фильм «Смотритель», но этого мало. Это вообще из детства. И все. У него нет никаких интересов.
– Саша, если по-честному, то не это главное, – и поспешно добавила: – Хотя я тебя понимаю!
Саша умеет страшно смотреть. Как мафиози, который только что увидел запись измены своей подруги с хорошеньким тренером по йоге.
– А что главное? – воскликнула она. – Скажи мне, мудрейшая.
– Главное в том, что я люблю читать, даже писать и еще много чего, но секса у нас с тобой не было и не будет! – отрезала я. – Во всем есть свои плюсы и минусы.
– А еще он прижимистый, – продолжала Саша. – Я еду покупаю за свой счет. Он только ест.
– Так скажи ему.
– Сказала. Он засуетился, но все равно я не понимаю, почему должна учить его элементарным вещам.
– Ну, скуповат наш мальчик, – признала я. – Есть такое дело.
– Ну, и еще… – Саша передернула плечами. – Расплачиваемся в магазине, я беру пакеты, а он стоит как пень. Он сам никогда не догадается пакеты забрать.
– Саша, это все какие-то мелочи…
– Крошки в постели – тоже мелочи, а попробуй на них заснуть!
– Я хотела сказать, что люди из-за такой ерунды не расстаются. Если использовать твою аналогию, то кровать из-за крошек не выкидывают.
– А ты веришь в этих клещей, которые в матрасах?
– Да. Но мне плевать. На ресницах тоже клещи. Хрен с ними! Саш, ты, кажется, мне мозги пудришь. Возьми себя в руки.
– Они у меня пакетами заняты! – буркнула Саша.
Гениальный Высоцкий: «Если я чего решил – я выпью обязательно».
Моя знакомая, Оля, вышла замуж в двадцать шесть лет. Можно сказать, поспешно – замуж ей очень хотелось. Но по большой любви.
Законный муж несколько отличался от влюбленного жениха, но разница поначалу была не очень заметна.
Все дело в том, что с самого начала, с «Объявляю вас мужем и женой», Оля уже планировала развод.
Ее родители развелись, когда ей было десять. Ее мать испугалась не на шутку – одна, с ребенком, никто больше замуж не возьмет, к тому же зарабатывала она тогда немного и все время боялась умереть с голоду.
Со слов матери, которые та повторяла как молитву, Оля знала, что мужчина – коварный зверек вроде коалы, который сначала ластится, обнимает тебя, а потом душит в объятиях, так как для него ты – что-то вроде дерева, в которое надо покрепче вцепиться. Неприятное ощущение.
Оля любила мужа, но была недоверчивой и подозрительной – все ждала, когда же идиллия закончится и начнется мрачная правда жизни. Предчувствие беды – невыносимая мука. И раз беда не приходит сама, лучше ее приманить на сахарок.
Не то чтобы Оля зря ушла от мужа. Был повод. Долгожданный, выстраданный повод. А Оле не хотелось налаживать отношения, ей хотелось повторять: «Так я и знала!»
– С Сашей невозможно договориться! – возмущался Никита. – Обещал поехать к ее друзьям, потом расхотел, так она устроила такую сцену, как будто это не друзья, а умирающие родственники! Я когда ей обещал, было холодно, я же не знал, что потеплеет! Я лучше на гору съезжу, туда все собрались! Сколько у нас дней в году можно на моцике гонять? Два, блин! А она не понимает! Упирается рогом, и все! И потом еще прощения у нее проси!
У Саши это было. Обещал – делай. Через не хочу, через не могу. Надо это мне или так – каприз. Почему-то ее такие поступки обижали. Торговаться было бессмысленно.
– А потом, ну я не понимаю… Я обо всем должен сам догадываться. Она сидит такая, с лицом, и молчит!
Никита был неспособен внятно объяснить, но я понимала, что он имеет в виду.
Саша, при всех ее талантах, слишком завысила требования. Считала, что простейшая вежливость, чутье и рассудок сами подскажут, что делать с ней, Сашей. Она ждала участия и внимания и отчего-то не могла выдавить из себя: «Хочу так!» Я думаю, что это одно из проявлений ее неспособности обнажить душу. Или она стеснялась просить. А может, и то, и другое. Поэтому ей и проще одной – она-то всегда знает, чего хочет и как себе это дать.
