– Но тогда мы можем захватить его самого и продержать у себя до понедельника. Заманим его сюда, иначе пообещаем избавить от излишнего женского внимания.
– «Захватить его»? Да ты близко к нему не подойдешь!
– А вот для этого у меня есть ты. В общем, жаль, конечно, что изначальный план придется ломать, уж больно красиво и безопасно все выходило. Зато сейчас мои ребятки смогут размяться. – Он довольно потер руки.
– Какая глупость! Но, похоже, лучшего выхода у нас просто нет. Я надеюсь, вы хотя бы завязали девчонке глаза?
– Это еще зачем? Ты же не собираешься ее отпускать живой, я надеюсь?
– Как раз собираюсь! – Бес даже застонал от бессилия. – Она должна живой и здоровой быть отдана Тору, иначе он достанет тебя даже на том свете.
– Он что, дьявол?
– Хуже. Он – разъяренный дьявол. И команда у него соответствующая. И чего мы к нему полезли? Других миллионеров не было?
– К этому проще всего подобраться. Не ной, нужно устроить так, чтобы он сам «случайно» ее прикончил. Только смотри, его самого не прихлопни, он нам еще будет нужен живым. К тому же, кажется мне, ты преувеличиваешь значение для него этой девицы. Ты подумай об этом. А я, пожалуй, позвоню твоему Тору, чтоб не расслаблялся.
Ответный взгляд Беса выражал жалость и умиление – так смотрят на больных детей и умалишенных.
– Позвони. – Он резко повернулся и вышел из комнаты.
О своем предназначении Данила Струпов узнал случайно. В то далекое лето его, шестнадцатилетнего парня, по окончании очередного учебного года отец отправил в далекую украинскую деревню для оказания помощи своим старикам. Отправил в наказание за постоянные уже недетские шалости, категорическое нежелание учиться, в общем, за все, что отличает достойного парня его возраста от двоечника и хулигана, каковым Данила и являлся, по твердому убеждению отца.
Однако воспитательным планам отца не суждено было осуществиться. Дед с бабкой внука любили, берегли и жалели. Поэтому вместо запланированных исправительных сельскохозяйственных работ он проводил время в свое удовольствие: отсыпался, наедался до отвала никогда не переводящимися пирогами и плюшками, вовсю развлекался с дородными деревенскими прелестницами. Правда, нужно отдать ему должное, Данила всегда отзывался на просьбы обожающих его стариков и никогда не отказывал им в той незначительной помощи, о которой они иногда робко упоминали.
В тот знаменательный день деда Данилы внезапно свалил радикулит. Ну не совсем свалил, кое-как передвигаться он еще мог, но стоило ему хоть слегка согнуться, как резкий укол боли пронзал спину. Поэтому на этот раз Данила получил задание посложнее, чем обычно: нужно было съездить на велосипеде на далекое колхозное поле, где старики имели свой надел, и выкопать там полмешка картошки. Поначалу внучок запечалился, физическую работу он никогда не жаловал, да тут еще в земле ковыряться. Но отказать чуть не плачущему деду не смог, покорно взял велосипед и отправился в путь.
Событие, так повлиявшее на дальнейшую жизнь Данилы, произошло, когда ненавистный картофель был выкопан, уложен в мешок и даже привязан к велосипеду. Неожиданно поднялся ветер, небо в течение двух минут закрыла огромная, низко нависшая черная туча, и тут же хлынул сильнейший ливень. Народ, работавший на своих наделах, серьезно забеспокоился: куда спрятаться от такого дождя в середине поля? До леса, расположенного на одном конце поля, бежать далеко, до старого коровника, виднеющегося на другом конце, – тоже не близко. Растерянность колхозников сменилась паникой, когда с легким шелестом на их головы посыпался мелкий град.
– Айда в коровник! – послышался чей-то одинокий клич. И тут вся толпа со всех ног бросилась к коровнику. В общей беспорядочной колоне бежали даже те, кому гораздо ближе и быстрей было бы добраться до леса. В сознании людей застряла лишь одна лихорадочная мысль: быстрее в коровник. Однако когда первые ряды достигли наконец кромки поля, выяснилось, что на пути к вожделенной постройке возникла еще одна преграда.
Необходимо было преодолеть небольшой, но довольно крутой склон, поросший колючим кустарником. Единственная тропинка, по которой можно было спуститься вниз, не рискуя расцарапать себя до крови, была уже хорошенько размыта водой. Люди скользили по невесть откуда взявшейся там глине, падали и отползали в стороны, чтобы не оказаться затоптанными бегущими следом. Как выяснилось позже, вовремя отползти удалось не всем.
Данила Струпов, сразу ринувшийся вместе со всеми в сторону спасительной постройки, пробежав несколько десятков метров, одумался и решительно свернул к стоящему неподалеку дереву. Он, разумеется, знал, что прятаться в грозу под отдельно стоящими деревьями рискованно, но справедливо рассудил, что лучше вероятная опасность, чем неизбежная. Прислонившись к еще теплому шершавому стволу, он с ужасом наблюдал за действиями толпы, не замечая тяжелых капель, стекающих за шиворот, и вдруг внезапная мысль вытеснила из головы все остальные.
Как просто повелевать толпой! Как легко можно заставить их всех совершить любое, даже самое глупое и небезопасное, действие! Главное – устроить необходимые декорации и выбрать нужный момент. И он, именно он, Данила Струпов, станет человеком, который будет выбирать этот момент, решать, когда он настанет. Он должен стать вождем, повелителем, главарем толпы.
В положенный срок, тепло попрощавшись с дедом и бабкой, юный Струпов вернулся в родной город. Уже давно махнувшие рукой на бестолкового отпрыска родители неожиданно воспрянули духом. Мальчик не просто изменился, перед ними предстал совершенно другой человек. В прошлое ушли постоянные шалости, поздние посиделки с дворовой компанией, регулярные вызовы в школу.
Теперь Данила до ночи просиживал за чтением серьезных книг, с невиданным упорством он штудировал учебники и даже записался на подготовительные курсы в университет.
И лишь одна ложка дегтя омрачала радость отца и матери – любую свободную минуту сын проводил на свиданиях с многочисленными поклонницами.
Неожиданно для себя юные красавицы Советского района, а именно там проживал новоявленный Казанова, вдруг разом отдали свои сердца невзрачному Даниле. Младшему Струпову такое положение вещей странным не казалось. Наоборот, твердо уверенный в собственной неотразимости, он снова и снова бросался на покорение новых высот. Однако нужно отдать ему должное, Данила прекрасно понимал, что дело здесь вовсе не в его исключительной внешности или избытке обаяния. По поводу собственной привлекательности он уже давно не питал никаких иллюзий: коренастый, тяжеловесный, с длинными большими руками, маленькими, глубоко посаженными глазками, слишком хрупким для его широкого лица носом и большим узким ртом. Интересным собеседником его также назвать было трудно: избытком красноречия он явно не страдал.
