Она поцеловала его в ответ, а потом спаслась бегством, откинувшись на спинку кушетки, так что теперь они снова лежали рядом, глядя друг на друга.
— Кажется, ты меня измотал до предела.
Он ухмыльнулся. Гордо.
— Так тебе понравилось?
По правде говоря, ей понравилось больше в теории, чем на практике. Собственно, сам трах был хорошим. Действительно хорошим, хотя и стремительным. Но ему несколько не хватало навыков в предварительных ласках. Она не получила оргазма. Не то чтоб она его ожидала, памятуя о своем первом девятнадцатилетнем любовнике в колледже, у которого между моментом, когда он поцеловал ее, и моментом, когда он засунул в нее свой пенис, пролетело всего три секунды. Но Зейди пришла сюда не за спортивной техникой. Она хотела контакта. Голой кожи Тревора на ее коже. Мысль об этом была единственной, что помогло ей пережить последние несколько месяцев, и реальность ее не разочаровала.
Впрочем, уютный разговор постфактум был несколько неловким. Она никогда не представляла себе эту часть вечера. В ее голове Тревор испарялся сразу же после, предоставив ей массу времени для просмотра «Дейли шоу».
Она провела рукой по его идеально вылепленному плечу пловца.
— Да, мне понравилось.
Такие плечи нужно отливать из бронзы, подумала она. Или вырезать из мрамора. Когда она на выпускном курсе ездила на семестр в Италию, в Ватикане ее поразили статуи Антония, прекрасного любовника императора Адриана. По-видимому, Адриан провозгласил его богом и нанимал художников, чтобы те ваяли статуи Антония, стремясь запечатлеть в них его необыкновенную сексуальность, и расставлял их по всей империи. Зейди жалела, что у нее нет подобной статуи Тревора, чтобы она могла поставить ее в гостиной в качестве напоминания об этой ночи. А также копии, чтобы поставить во дворе дома Джека с дерзкой запиской.
— Я так и подумал. Ты, казалось, была так поглощена этим. — Он потрогал прядь волос у нее за ухом. — Ты кричала гораздо громче, чем другие девушки, с которыми я был.
Зейди покраснела. Вероятно, она перебудила пол-отеля.
Он посмотрел на часы:
— Пожалуй, мне надо убираться отсюда. Родители разозлятся, если я не вернусь домой до трех часов.
Упоминание о родителях Тревора моментально подавило все дальнейшие требования либидо Зейди. Она в последний раз провела указательным пальцем по его груди и стала смотреть, как он сел и стал натягивать штаны. Надежно застегнув на пуговицы и молнии, он снова наклонился, чтобы поцеловать ее.
— Я серьезно думаю, что это лучшая ночь из всех, какие у меня были. — Он посмотрел ей в глаза с такой теплотой, что она чуть не расплакалась. Она даже не могла ничего ответить. Она просто поцеловала его и стала вверх и вниз водить руками по его спине. Доктор Рид гордилась бы. А Дориан — Дориан удавится, когда она ей расскажет.
Он встал и натянул свою майку.
— Могу я позвонить тебе как-нибудь?
— Конечно. — Зейди напряглась от одной мысли об этом. Это даже не обсуждалось.
Он ухмыльнулся:
— Так ты дашь мне свой номер?
— Поговорим во вторник. Но не в школе. Я что-нибудь придумаю.
Она натянула свои джинсы и застегнула верхние пуговицы на блузке. Он наблюдал за ней.
— Мне хотелось бы рассказать Джэреду, какая ты сексуальная, когда обнаженная, но не волнуйся. Я ему не расскажу.
Теперь Зейди охватила абсолютная паника. Джэред Блэр был сыном одного из членов школьного отдела. Если Тревор с Джэредом напьются и у Тревора с языка сорвется, что ему довелось запустить в нее свой пенис, ее выгонят с работы.
И вряд ли дадут рекомендации. «Зейди Робертс? Ах да. Та, что трахает выпускников».
— Тревор, я передать тебе не могу, как важно, чтобы ты никому не говорил. Я лишусь дома. Ты ведь не сможешь позвонить мне, если я буду жить в холодильнике под автострадой.
— Я понял. Не бойся.
Она снова скользнула в босоножки и схватила сумочку, и они вместе пошли к двери. Он взял ее за подбородок рукой и поцеловал в последний раз, прежде чем открыть дверь. Самый сладкий поцелуй, какой только можно себе представить.
— Прости, — сказал он. — Я должен был сделать это еще раз напоследок.
Если б Зейди не была так озабочена мыслями о потере работы, она бы потеряла сознание. Она схватила его руками за задницу, пока он обнимал ее. Если ей суждено пойти ко дну, то она пойдет ко дну удовлетворенной.
Когда Тревор зашел в лифт, Зейди указала рукой на коридор:
— Я должна проведать свою двоюродную сестру. Удостовериться, что она не задыхается, не блюет и все такое.
— О'кей. Увидимся в школе. — Он ухмыльнулся ей так, что стало понятно: он будет представлять ее голой на протяжении всего урока.
Когда дверь захлопнулась, Зейди повернулась к лифту спиной и направилась к номеру Хелен, хмурясь по мере приближения. Что это за шум?
Она прислонилась ухом к двери и услышала стоны двух людей, занимающихся сексом, которые ни с чем нельзя было спутать. Женский голос говорил:
— О Боже! О Боже!
А мужской голос вторил:
— Черт! Ты идеальная женщина.
У него был южный акцент. Этот мужчина Джимбо. Зейди была уверена. Ее страхи подтвердились, когда он сказал:
— Уж конечно, в Атланте таких не найдешь.
Мать твою!
Каким-то образом в течение тех тридцати или сорока минут, что она провела с Тревором, Джимбо нашел дорогу в номер Хелен и начал ее пялить. Видимо, Хелен дала ему ключ от своей комнаты в «Дипе». Проклятие! Что ей делать? Вряд ли она может постучать в дверь и все спасти. Они уже по колено увязли в сексе. Дело сделано.
Проклятие!
Грей ее убьет. Это она во всем виновата. Она должна была остаться в номере Хелен и проследить. Она знала, что Хелен пьяна. Она знала, что Хелен втайне шлюха. И все-таки она оставила ее одну, хоть и запертую в номере отеля и в отключке, чтобы та могла по желанию принимать у себя джентльменов.
Проклятие!
Она постояла там еще пару секунд, пытаясь сообразить, что делать. Когда Джимбо сказал: «Давай перевернем тебя и попробуем с другой стороны», — ей пришлось уйти.
Она проиграла. Грей просил ее проследить, чтобы Хелен развлеклась, и да, конечно, Хелен развлекалась, но совсем не так, как думает Грей. Бедный, сидит сейчас дома и представляет, как Хелен ест мимозу с куском декадентского чизкейка. И уж конечно, никак не может вообразить себе член красношеего в ее заднице.
Зейди попросила портье вызвать ей такси и бродила по подъездной дорожке, пока оно не явилось. Она даже не отдала Джейн ключ от ее номера. Она знала, что если увидит еще кого-нибудь с девичника, то расскажет им, а ей казалось, что чем меньше людей будут об этом знать, тем лучше. Она все еще не придумала, что сказать Грею. Она решила не рассказывать ему о Кан-куне. А ведь та поездка казалась паломничеством в женский монастырь по сравнению с сегодняшним приключением.
