– Да, – сказал он.
Беллы остановились на пороге столовой.
– Ну вот, смотри! – воскликнула Ирэн, махнув рукой в направлении комнаты.
Томас Белл был поражен.
– До чего же изысканно, – произнес он с восхищением, как и его жена некоторое время назад.
– Очень оригинально и захватывающе красиво, – добавила Ирэн и тяжело вздохнула. Томас посмотрел на нее с любопытством.
Ирэн встретила его прямой взгляд. Она покачала головой, и на ее выразительном лице появилось недоумевающее выражение.
– Одра считает, что она исключительно одаренная медицинская сестра, но это не так. Она просто очень хорошая сестра, и все. Конечно, она никогда мне не поверит, если я ей это скажу, так как Маргарет Леннокс высказала о ней совершенно иное мнение.
Переведя взгляд на комнату, Ирэн опять указала рукой на ее убранство.
– Вот где ее настоящий дар – в ее художественном творчестве. Она замечательный художник, Томас, но не видит этого, и я не могу понять, почему она так слепа. – Ирэн опять вздохнула. – О, Томас, как же пропадает ее талант. И это самое грустное во всей ее истории.
– Наверное, так оно и есть. Бедная Одра, возможности проявить себя у нее было не так много. Судьба, похоже, круто обошлась с ней, и в таком юном возрасте…
«Зачем я сказала миссис Белл, что у меня все хорошо, когда это совсем не так. Сама попалась в ловушку. Что же мне делать?»
Эти мысли оттеснили все другие на задний план в голове Одры, занятой хозяйством в кухне-столовой коттеджа на Пот-Лейн вскоре после того, как она ушла из Калфер-Хауза.
«Мне следовало бы довериться Ирэн Белл», – говорила она себе, неожиданно пожалев о том, что не поделилась с той своими тревогами. Это могло бы принести облегчение, особенно если собеседник – такой сочувствующий и все понимающий человек, как миссис Белл. Но она промолчала, когда ей представилась такая возможность, а теперь было слишком поздно.
«Я осталась совсем одна, – подумала Одра, – как это было всегда с тех пор, как мне исполнилось четырнадцать лет. Мне некуда идти. Не к комy обратиться… У меня была сестра Леннокс, но даже она не сможет мне помочь. Не сможет дать мне место в больнице, когда я беременна».
Отчаяние, которое в течение многих дней Одра носила в себе, внезапно переросло в панику, и, ставя на стол чашки и блюдца, она заметила, что у нее слегка дрожат пальцы. Неподвижно застыв посреди кухни, она решительно взяла себя в руки.
«Успокойся, успокойся», – повторяла она, глубоко дыша и напоминая себе, что паника никогда не приводила к хорошим результатам.
Несколько успокоившись, Одра пошла взглянуть на тушеную баранину, которую готовила Винсенту на обед всю вторую половину дня. Удовлетворенная тем, что мясо почти дошло до нужной кондиции, она приготовила себе чашку чая и подошла с ней к камину, где присела ненадолго, размышляя о своих неприятностях.
Еще в те две недели, когда Одра болела гриппом, она начала подозревать, что забеременела. И вот теперь уже несколько дней она была в этом абсолютно уверена. Перемены в ее организме нельзя было больше игнорировать. Когда в начале недели неопровержимые факты дошли до ее сознания, ее первой мыслью была мысль о побеге. Она все еще не отказалась от своих намерений оставить Винсента.
Но возвращаясь домой из Калфер-Хауза, она осознала, что теперь, когда она ждет ребенка, это было бы глупым поступком. У нее не было ни денег, ни работы, да и некуда ей было бежать. Лоретт все это выразила несколькими словами: «Мы – единственная твоя семья». Это было правдой.
Но остаться с Винсентом? Как она сможет? Они только спорили и пререкались. Впрочем, это было не совсем так. Во всяком случае сейчас. Он заботился о ней и был исключительно добр, когда она была больна, и с тех пор, как она поправилась, между ними не прозвучало ни одного резкого слова.
Несколько дней назад он спросил ее, неожиданно и глухим голосом, по-прежнему ли она намерена оставить его. И она сказала «да», как только почувствует себя достаточно хорошо. Он тогда отвернулся, и на лице его появилось странное выражение. Вспоминая сейчас, она вдруг поняла, что это было выражение искренней печали. Она была уверена, что прочла в его глазах намек на раскаяние, что он сожалеет обо всех сердитых словах, произнесенных ими, об их бурных и бесполезных ссорах. Все-таки начало их совместной жизни было столь многообещающим. Ах, почему все не могло оставаться таким, каким было вначале? – спрашивала она себя, откинувшись на спинку стула, закрыв глаза и вспоминая о счастливых днях их любви – она страстно желала, чтобы они вернулись.
Вдруг Одра резко выпрямилась – ее размышления были прерваны звуком шагов по выложенной плитами дорожке возле дома. Дверь распахнулась, и Винсент торопливо вошел в комнату, неся большую связку ветвей остролиста, свешивающихся с бечевки.
Его лицо повеселело. Он с облегчением перевел дух, увидев Одру сидящей у камина. Все эти дни он совсем не был уверен, что вернется не в пустой дом.
– Привет, любимая, – сказал он, положив остролист на пол и снимая шарф и фетровую шляпу.
– Привет, – ответила Одра. Она не могла не отметить про себя, каким красивым он был сегодня. От холодного ветра на его щеках появился румянец, а зеленые глаза оживленно блестели под черными бровями.
– Как прошла поездка в Йорк? – спокойно спросила она.
– Успешно, более того – даже очень успешно. Похоже на то, что мы получим этот контракт, да, почти наверняка. Мистер Варли сияет от удовольствия, и я тоже очень доволен… это значит, что мы сохраним нашу работу, по крайней мере на какое-то время. А это уже много, если оглянешься вокруг и увидишь, что творится в стране. Мистер Варли говорит, что приближается экономический кризис… – Винсент не закончил фразы. Затем, сняв пальто, добавил: – Между прочим, можешь меня поздравить.
Одра удивленно подняла бровь.
– С чем? Что случилось?
– Я получил повышение. Сегодня мистер Варли назначил меня мастером. Ты ведь знаешь, что после того, как старый Хэрри Уоткинс ушел на пенсию, у нас не было мастера.
– Прими мои поздравления, Винсент, я рада за тебя, – с энтузиазмом произнесла Одра. – Ты вполне это заслужил – ведь ты много работал.
– Спасибо за поздравления, любимая. – Винсент откашлялся, поднял остролист и пересек комнату. – Я купил его с крестьянской тележки на одной из сельских дорог по пути сюда. Что мне с ним делать? Наверное, его нужно поставить в воду?
– Пока не обязательно. Положи на подставку. Хочешь чая?
– Да нет, спасибо, любимая. – Винсент помедлил в нерешительности, а затем, подойдя к стулу, нагнулся и поцеловал ее в щеку, но тут же быстро отошел и встал спиной к огню, греясь.
