Заправляю мотоцикл на ближайшей к бару заправке, и какой-то парень сигналит мне, пытаясь заставить поторопиться. Мне хочется врезать ему костяшками пальцев по лицу. Бить его, пока он не заплачет как маленькая сучка. Хочу сломать ему гребаную шею.
Я злился почти все свои подростковые годы — на Гэри за то, что он использовал свою силу и размеры надо мной. На Джеки за то, что она не дает мне видеться с Беном. На Мэйв, Ронду и целый ряд других социальных работников, которые сделали мою жизнь намного сложнее, чем она должна была быть. На мою маму за то, что она, бл*дь, умерла. Но я никогда, никогда в жизни еще не был так зол, переполнен яростью, тяжело дыша и задыхаясь, став из-за этого психически нестабильным.
Я сажусь на байк на парковке, обдумывая все, что происходит вокруг, и мысли, как лопасти блендера, крутятся так быстро и так резко, что внутри черепа царит месиво. Пять минут спустя из заправочной станции появляется мудак в белой рубашке с пуговицами и куртке цвета хаки, который сигналил мне, и я слезаю с байка, направляясь к нему с монтировкой в руке.
Он бежит через передний двор заправочной станции, стремглав устремляясь к своему Дюранго.
— Какого хрена? Ты чертов псих! — Он ныряет в машину, захлопывает дверцу и быстро запирает ее за собой.
Я уже в трех секундах от того, чтобы разбить его окно монтировкой, когда дежурный выскакивает из здания с телефоном в руке.
— Эй! Эй, придурок! Убирайся отсюда, пока я не вызвал гребаных копов!
Насмешка тяжело оседает на кончике моего языка, обжигая, как аккумуляторная кислота: «Давай, ублюдок. Вызывай. Посмотрим, что получится.»
Но я знаю, как это будет происходить. Они появятся здесь в полном составе, визжа шинами, выезжая на передний двор, оружие уже вытащено, нацелено на мою гребаную голову. Увезут меня в наручниках. Это будет в новостях. «Местный головорез арестован за попытку нападения». Весь Роли узнает об этом еще до обеда, и Сильвер будет в истерике. Она никогда меня не простит. Я сказал ей, что могу вытерпеть правду. Не могу подвести ее при первом же препятствии, прочитав это дурацкое дерьмо.
Пульс стучит в висках, как несущийся поезд, когда я возвращаюсь к мотоциклу и забираюсь на него, заводя двигатель и с ревом выезжая со станции.
Это нехорошо.
Это чертовски нехорошо.
Мне нужно что-то сделать.
Заходя в бар, нахожу Монти в его кабинете, просматривающего записи камер наблюдения за столом. Его лицо мрачнеет, когда я врываюсь без стука.
— Какого хрена ты так разозлился? — спрашивает он, останавливая видео на экране.
— Мне нужна услуга, — выдавливаю из себя. Я стал спокойнее, чем был, когда держал монтировку в руке, но до настоящего спокойствия мне далеко.
— Включает ли эта услуга убийство? Потому что ты выглядишь так, будто собираешься кого-то убить.
— Может быть, — мрачно отвечаю я.
— Иисус. Сейчас только утро понедельника, Алекс. Неужели мы не можем хотя бы дотянуть до вечера четверга без необходимости в убийстве? — Он мотает головой в сторону кресла напротив. — Садись. Расскажи мне, что случилось.
Я не хочу садиться, но знаю, что ему не понравится, если буду расхаживать взад и вперед по его кабинету с грозным выражением лица, поэтому плюхаюсь на стул и наклоняюсь вперед, обхватив голову руками.
— Ты сегодня утром хотя бы принимал душ? Ты выглядишь дерьмово, — говорит он.
— Нет. Я не стал принимать душ. У меня на уме было совсем другое.
— Если это имеет какое-то отношение к тому маленькому вкусному лакомству из Роли Хай, которое ты принес сюда на прошлой неделе, пожалуйста, знай, что я не буду счастлив.
Я закатываю глаза.
— Нет. Не она. Другая девушка. Моя девушка, — добавляю я в конце, осторожно... потому что знаю, что он собирается вынести мне мозг за...
— Подружка? С каких это пор? — Я даже не успеваю закончить свою мысль. Монти уже ухмыляется как ублюдок, которым он и является, забрасывая ноги на стол, как будто устраивается для сочных сплетен. — Ты обрюхатил ее в ту же секунду, когда засунул в нее свой член, Моретти? Потому что это было бы тупо и дерьмово прямо сейчас.
— Да пошел ты, мужик, — рычу я. — Мой член здесь не проблема.
— Но это все же проблема с членом.
— Трое парней из футбольной команды Роли изнасиловали ее. Это было действительно чертовски плохо.
Ухмылка Монти принимает кислый, недовольный вид.
— Что ж. Это действительно звучит как проблема, не так ли? — Он наклоняется вперед, поднимая пачку сигарет с края стола. Закуривает одну и, прищурившись, смотрит на меня. — Тебе не следовало отчисляться из Беллингема, малыш. Девчонка из Беллингема скорее бы их порезала, чем позволила сотворить такое дерьмо. Роли слишком обидчивый. Это делает детей слишком мягкими, чтобы они могли постоять за себя.
— На самом деле мне неинтересно спорить о плюсах и минусах школы Роли. Я просто хочу немного гребаной справедливости.
— Для нее, потому что они причинили ей боль? Или для тебя, потому что они сломали одну из твоих игрушек?
Монти очень много сделал для меня с тех пор, как я вышел из колонии. Больше, чем сделал бы кто-либо другой. Но в данный момент я чувствую себя так, словно готов снести ему гребаную башку. Но здравый смысл все же преобладает. Он мой единственный союзник во всем этом. Я все еще бросаю на него взгляд, пронизанный достаточным количеством сарказма, чтобы дать ему понять, что думаю о его вопросе.
— Она достаточно долго страдала, видя этих ублюдков каждый гребаный день. Хотя не должна была этого делать.
Выпуская облако дыма, Монти смотрит на меня.
— Она поехала в больницу? Сдать анализы и засвидетельствовать изнасилование?
Я хватаюсь за подлокотники кресла и тихо рычу как собака.
— Она ничего не выдумывает, придурок. Ты же ее совсем не знаешь. Она совсем не такая. — Сильвер совсем не похожа на ту девушку, которую пытался нарисовать Джейк, когда я только появился в Роли Хай. Это все была уловка. Придурок готовил меня к тому времени, когда Сильвер расскажет, что он сделал, так что я буду считать ее лгуньей.
— Я не говорю, что она лжет. Хотя старшеклассницы так и делают, знаешь ли. Мне просто интересно, есть ли какие-нибудь доказательства этого преступления. То, с чем копы могут работать.
Я с горечью качаю головой.
— Она была слишком испугана. Ничего не сказала своим родителям. Рассказала об этом друзьям, и они ее вычеркнули. Избегают ее.
— А как же школа?
— Учителя слышали об этом. Позвали ее к себе. Позвали и его тоже. Заставили их пройти несколько консультаций по разрешению конфликтов и смели все это под ковер. Они смотрят на нее так же, как и все остальные студенты. Как будто она какая-то смутьянка, создающая проблемы для их золотого мальчика.
— Ты сказал, что их было трое. Но ты все время говоришь об одном парне.
— Это он накачал ее наркотиками. Именно он все это и организовал. Их гребаный главарь. Они все должны страдать... но Джейкоб Уивинг должен страдать больше всех.
Брови Монти взлетели вверх как ракета.
— Уивинг? Ребенок Калеба Уивинга?
— Я не знаю, кто его отец. — Это вряд ли кажется важным, но выражение лица Монти говорит об обратном.
— Калеб Уивинг был одним из моих самых крупных клиентов. Владеет половиной сельскохозяйственных угодий в округе. Богаче, чем грех.
— И что? Это значит, что Джейк не должен ответить за то, что сделал?
Монти медленно улыбается и тушит сигарету в переполненной пепельнице.
— Нет, Алекс. Это значит, что если мы говорим о ребенке Калеба, то я с радостью помогу тебе поставить этого маленького ублюдка на колени. Калеб обманывал меня больше раз, чем я могу сосчитать. Самое время кому-нибудь преподать этой семье серьезный урок. Когда ты надеялся свершить это свое правосудие?
— Сегодня? Вчера? Как можно скорее, черт возьми, с учетом человеческих возможностей. А что?
— А то, что... если ты готов попридержать исполнение на пару недель, даже на пару месяцев, тогда я думаю, что знаю, что именно лишит этого маленького ублюдка его короны.
