И в глазах заплясали довольные черти. Уверенные в своей победе. Заранее торжествующие.
Проблема была в том, что взять и разом оборвать все нити, связывающие его с Женей, не получится.
Я это прекрасно понимал, как и то, что Артюхин собирался использовать свое преимущество против нее.
— Если хоть один волос упадет с головы Жени по твоей вине, — с размаха одним точным движением пригвоздил его к стене, удерживая рукой за горло, чувствуя, как пальцы покалывает от долгожданного желания размазать ублюдка по стене, — ты не просто лишишься всего, что имеешь, — тебя по косточкам собирать будут. Если заслужишь. — Артюхин захрипел, хватаясь за мое запястье. Покраснел как рак. — Еще раз спрашиваю: где документы?
Он замотал головой, и я ослабил хватку. Хотя хотел его дурной башкой и об стенку. Чтобы мозги встали как надо, чтобы думать научился в правильном направлении.
— Пять миллионов, — наконец, обретая голос, просипел он.
— Что? — не понял в первые секунды.
— Пять миллионов, и я от нее отстану.
— Сколько? — полностью отпустил его.
Посмотрел недоверчиво и чуть было не расхохотался. Он решил продать жену? Я не ослышался?
— Пять лямов — и забирай эту ша… — Андрей запнулся, наткнувшись на мой острый взгляд. — …херизаду себе, — выдавил из себя явно не то, что собирался сказать вначале.
— Торгуешь человеком? А ты в курсе, что у нас подобное запрещено законом? Даже статья есть. Хотя о чем я?! Ты ведь в этом профи.
— Решай сам, — выплюнул он, все еще потирая шею. — И я забуду про ее существование насовсем. И даже пришлю букетик на вашу свадьбу. На счастье! Ну как? По рукам? Договорились? Или Женя еще не наработала на столько?
Глава 28
Глупо было соглашаться на предложение Руслана и отпускать его одного. Это мои проблемы. И я сама должна была их решить!
Всегда решала сама.
А вдруг Андрей кинется драться?
Что будет, если у бывшего мужа перемкнет и он бросится на Руслана с ножом? Поранит его или и вовсе…
Так, все, стоп!
Женя, остановись.
Хватит!
Они мужчины и спокойно разберутся сами.
Здравый смысл отчетливо твердил, чтобы я завязывала накручивать себя, прекращала паниковать и разрешила, наконец, себе расслабиться, позволив мужчине решать проблемы. В кои-то веки. Без претензий, что я сама виновата. Без обвинений.
Это было так странно и непривычно, что я никак не могла успокоиться. Даже Соня заметила мое нервозное состояние:
— Ты переживаешь, что папа будет на тебя ругаться? — спросила она.
— Нет, солнышко. Я просто…
— А мы больше не вернемся домой? — Сердце сжалось от ее очередного вопроса.
— Ты хочешь вернуться?
До этого я уже пыталась подготовить ее к тому, что теперь мы будем жить отдельно. Дочка не возражала, но вполне могло быть, что она просто не поняла истинного положения вещей. Не осознавала серьезности грядущих перемен в нашей жизни.
— Нет, не хочу, — замотала она головой, отчего бубенчики на шапке смешно запрыгали из стороны в сторону. — Мне страшно, когда папа на тебя кричит. И когда вы ссоритесь. А он в последнее время почти всегда чем-то недоволен. То не так помыла, то не так погладила, то чего-то не успела, — недовольно скорчила мордашку. — И бабушка его поддерживает, говорит: папа прав, а ты заслужила такое отношение. Она меня вчера пугала, что если я выберу тебя, а не папу, то меня отдадут в детский дом. Потому что ты бросишь меня. Потому что я тебе не нужна.
— Господи! Соня! — притянула ее к себе, обнимая крепко. — Я никогда тебя не брошу, слышишь? Ни за что! Не слушай глупостей. Бабушка, наверное, неудачно пошутила. Я очень-очень люблю тебя, котенок. Ты же моя девочка ненаглядная. Моя роднулечка.
Соня затихла в моих объятиях. А я пыталась сдержаться, чтобы не высказать все, что думаю о маме Андрея, вслух.
Сердце кровью обливалось, когда я слышала подобные вещи. Я знала, что свекровь меня недолюбливала, но раньше списывала это на банальную материнскую ревность.
— Я знаю. Она всегда обманывает, — закивала Соня. — Она папе говорила, что ты — акула. Хочешь его под каблук посадить. Сказала, что меня заберет, а он пусть воспитывает тебя. Мам, я не хочу к бабушке. Она злая. И папа делается злой, когда она приезжает.
— Не переживай. Никто тебя не заберет. И с папой мы теперь будем жить раздельно. Он тут, а мы с тобой в другую квартиру переедем.
— И Весту заберем с собой?
— И Весту, — согласилась я.
— А дядю Руслана возьмем? — чиркнули по сердцу ее простые слова. Ох, Соня, знала бы ты, как меня саму гложет этот вопрос. — Он добрый. И он нам помогает. А еще мне кажется, он в тебя влюбился, — хихикнула она, прикрывая ладошкой рот.
Я не успела ей ответить. Дверь подъезда наконец распахнулась, и оттуда вышел Руслан, обвешанный нашими сумками и верхней одеждой.
— Сонь, посиди в машине. Я сейчас, — чмокнула дочь, отпуская.
И кинулась помогать.
— Я все сам донесу, не переживай. Только открой багажник, — попросил он, так и не отдав ни одного пакета и чуть выше задирая подбородок.
— Все в порядке? Андрей нормально отреагировал? Не возмущался? — закидала его вопросами по дороге.
Меня так и подмывало отобрать хоть одну сумочку или пирамиду из коробок, чтобы хоть чем-то помочь.
Внутренний тремор еще не отпустил.
И несмотря на то, что я видела — с Русланом внешне все в порядке, он спокоен как удав и даже улыбается, — все равно не могла взять себя в руки.
— Конечно. А могло быть иначе?! — скорее утверждая, чем спрашивая, ухмыльнулся он.
Частично развеивая мои сомнения и помогая выдохнуть.
Руслан сгрузил все, кроме верхней одежды, в просторный отсек салона. Куртки и плащи мы бросили на заднее сиденье.
— Он дома один? С ним все в порядке?
— Так, я не понял: ты за
