Хмуро притянув колени, она накрыла их сорочкой и, как мне показалось, попыталась спрятать за полами халата свои щиколотки.
— В чем дело? — серьезно спросил я.
Сев вплотную к Мариям, попытался заглянуть в ее лицо, которое она упрямо опускала.
— Ни в чем, — ответила жена, мельком встретившись с моими глазами.
— Не обманывай.
Впрочем, я итак уже догадался, поэтому не стал давить. Ласково, но прочно обхватил ладонями щиколотки Мари и медленно притянул к себе ее ножки. Когда оголил колени, она сразу занервничала, выдавая себя окончательно. Даже мои легкие поглаживания смущали ее. Смущало то, что я смотрел на следы ожогов, лаская своими пальцами нежную кожу.
В какой-то момент я наклонился к коленям жены и поцеловал одну, потом вторую. Услышав, как она задержала дыхание, поднял взгляд.
— Я обещаю тебе, Мариям, — твердо сказал, — ни одного шрама не останется.
Ее глаза отразили сомнение, неловкость, уязвимость, давая мне повод доказать любыми путями, что ее ножки самые красивые на свете. Стройные, тонкие — я буду любоваться ими в любом виде!
Следующий поцелуй я оставил ниже колен. Затем еще ниже. Я прекрасно чувствовал, как Мари напрягается все сильнее, но коснулся губами и ожогов.
— Адам!.. — тут же воскликнула она взволнованно, коснувшись моего головы, чтобы остановить.
Но я был непреклонен.
— Не нужно прятаться от меня. Даже не думай об этом, — строго велел я, поцеловав вершинку ожога на второй ноге
Лицо Мариям горело от румянца, а я вдруг остро понял, что не хочу останавливаться. Я буквально заставлял себя сдерживаться, не замечая, как прикосновения моих пальцев перешли на оголенные бедра, которые жена упрямо сводила.
Она так сладко пахла… Треугольник бежевых трусиков, видневшийся между ее ног, манил прикоснуться, приковывал взгляд.
Я не трогал Мари почти две недели и сейчас не отдавал отчет тому, что делаю. Поэтому действовал осторожно… Упрямо глядя в изумрудные глаза жены, я вновь склонился к ее коленкам и с поцелуем мягко протолкнул между ними ладонь. В паху прострелило дикое желание, когда она поддалась. Смущенно, но раздвинула ноги, позволяя мне коснуться губами внутренней стороны бедер.
49
Чем ниже спускались мои поцелуи, тем чаще срывалось ее дыхание. Взволнованно глядя на меня, Мариям вжалась в изголовье кровати чуть ли не до скрипа и охнула, когда я одним движением притянул ее за бедра ближе к себе.
Поцелуй, еще поцелуй, и мои губы зависли над сладкой промежностью, прикрываемой лишь тонкой полоской белья. В следующее мгновение я бесстыдно обжег жену горячим дыханием между ног, ощутив, как мелкая дрожь рассыпалась по ее телу, а затем…
— Адам, что ты… Ах!
К такому поцелую Мари не была готова. Сжала бедра, пальцами попыталась захватить мои волосы, но я упрямо прижимал губы к мягкой вершине, таившейся под трусиками. А как только прервался, потянул белье вниз, не давая жене возможности предотвратить это.
— Постой!.. Нет-нет-нет-нет-нет! — запротестовала она, поняв мои намерения.
Ее попытка подняться и сбежать от меня не увенчалась успехом. Я вновь развел ноги Мариям, но смущать свою красавицу не спешил. Мягко подмяв под себя, взял ее лицо в руки и в губы выдохнул:
— Т-ш-ш… — Жена тут же замерла, будто настороженная птичка. Я отвлек ее горячим поцелуем, после которого настоятельно попросил: — Не мешай мне, ладно?
Уставившись на меня широко распахнутыми глазами, она проследила, как я без спешки переместился к ее бедрам и развел их шире. Как опустил опьяневший от возбуждения взгляд на красоту Мариям, раскрытую передо мной точно ракушка. Лишь в самый последний момент жена не выдержала. Зажмурилась и отвернула голову, тяжело вдыхая от волнения.
Искушение туманило голову. Сжав бедра Мари пальцами, чтобы не убежала, я наклонился к ее бархатным половым губам и легонько провел языком сначала слева, потом справа. Как я и ожидал, жена сразу дернулась, шумно задышала, вцепилась в мои руки.
Бесполезно. Меня уже ничто не могло остановить.
Придавив ладонью живот Мари, я накрыл ртом ее клитор и мягко всосал его. Провел языком вниз до маленького углубления, затем выше — между нежных складочек, которые принялся захватывать губами. Я слышал, как жена зажимала стоны, смущаясь того, что происходит. Она металась, никак не могла расслабиться и принять мои ласки. Но и сопротивляться им не могла.
Я буквально ощущал, как приливает кровь к влажным розовым лепесткам, как они набухают, как становятся горячее моих губ, как по ним начинают проходить легкие сокращения. Мариям скоро стала такой мокрой, что я этот сок чувствовал у себя на языке!
С ее возбуждением и мой член уже неимоверно впивался в ширинку брюк. Пришлось даже расстегнуть ремень, ведь я хотел, чтобы Мари непременно кончила. Просто вскипел этой мыслью! Целовал ее между ног как жадный, оттянув ворот халата вместе с сорочкой, принялся сминать ее грудь, мучить пальцами соски.
По спальне расходились мычания, жалобные женские стоны, всхлипы. Раскрасневшаяся от удовольствия, жена порой так забывалась, что придвигалась навстречу моим ласкам. В один момент, она резко зажала рот ладонями, выгнулась и, вместе с рваными стонами, ее ноги задрожали от сладких судорог.
Довольный, точно сытый волк, я принялся успокаивать пальцами пульсирующий клитор, одновременно высвобождая тугой член из брюк. Накрыв Мариям своим телом, вжался им в горячую плоть, хотя уже крышу сносило от желания войти в нее. Но я терпеливо ждал, пока жена решится посмотреть на меня. Даже улыбнулся, так забавно она смущалась.
— Мария-я-ям… — позвал лукаво, убрав прядь с ее лба, покрытого испариной.
Хлопнув ресницами, Мари, наконец, перестала прятать за ними свои зеленые глаза и повернула ко мне голову. Улыбка на моем лице стала еще шире. Ну почему она такая… как девчонка совсем!
— Не бойся, — тихо сказал я над ее ушком. — Я никому не скажу, что делал с тобой.
Захватив нежную мочку губами, я без предупреждения толкнулся головкой во влажный манящий вход и втянул воздух сквозь зубы от полученного острого удовольствия. Однако поймав лицо жены, которая издала судорожный стон, замедлился. Она так упрямо и напряженно смотрела на меня, что внутри напряг прошел.
— Я люблю тебя! — внезапно сказала Мариям, и эхо ее голоса, будто сквозь меня прошло.
Зависнув на пару секунд, я сглотнул, чувствуя, как пересохло во рту. Затем, словно очнувшись, прижал Мари к себе и поцеловал в висок, одновременно толкнувшись в нее до упора. Следующий толчок — сильнее. Следующие — сильнее и быстрее. Я начал двигаться просто как автоматная очередь, только с протяжными выстрелами.
— А… а… а! — громко стонала жена, хватая ртом воздух.
Впиваясь в мои плечи, она жмурилась от беспощадного удовольствия, к которому я несся с ней на скорости. Рвано всхлипывала, когда я терзал ртом ее грудь, стискивала зубки, ловила мои губы, ослепленная предоргазменными вспышками.
Ощутив, как лоно начало обвивать мой член тугой змеей, я упрямо оставался внутри Мариям, но неожиданно понял, что меня и самого пробирает. Едва успел выйти из нее — сперма брызнула в ту же секунду и обильно растеклась по плоскому животу Мари.
Слабость волной ударила по телу. Втягивая запах волос жены, я продолжал, нависать над ней кажется вечность, прежде чем нашел силы подняться на руках, освобождая от своей тяжести.
Мариям
Сердце гулко колотилось в груди от болезненного наслаждения, которое прошло по мне от макушки до кончиков пальцев. Семя на животе потихоньку стягивало и припекало кожу. Было так хорошо, что дыхание срывалось, словно перед плачем. Было так больно, что горячие слезы собирались в глазах…
Прикрыв веки, я задержала дыхание и ощутила, как соленые капли сбежали по вискам. Адам не видел этого. А даже если бы увидел, не понял, что внутри меня разбилось вдребезги. И что сердце вовсе не трепещет, а горит огнем и горький осадок жалит его.
