возмущается подруга. – Да ты же их обожаешь! Это все из-за Феда, да? Черт, он уже неисправим, Ваня! Давно пора начать думать о более стабильных отношениях с ответственным человеком.
– Фед ответственный и честно говоря, я понятия не имею, хочет ли он детей, Ась. Как бы трудно тебе не было в это поверить, это я не хочу их. Я могу любить детей в целом, при этом не желая сама становиться матерью. Это вполне нормально.
– Конечно, нормально, у каждого свои взгляды на жизнь, – тут же сдувается Ася, слишком удивленная моим заявлением. – Я просто не ожидала, что ты так думаешь.
Мы не продолжаем эту тему при любопытно наблюдающей за нами Фиме, но впервые сказав вслух то, что обдумывала уже какое-то время, я чувствую облегчение. Еще несколько лет назад я сама себе не поверила бы, но сейчас, я ясно осознаю, что действительно не хочу иметь детей. Люди меняются, вот и я изменилась. Раньше я считала, что, выйдя замуж, рожу ребенка, а сейчас мне этого уже не хочется. Люди ведь могут быть счастливы и строить семью вдвоем, без детей. И если у Феда другие взгляды на этот вопрос, то нам придется откровенно поговорить об этом и решить, что делать дальше.
– Фед?
– Хм…
– Тебе не кажется, что мы погрязли в рутине?
– Ты погрязла, Стужа, – вздыхает он, отрываясь от своего телефона и бросая на меня выразительный взгляд. – Причем погрязла уже давно. Я все ждал, когда до тебя дойдет.
– А что, по-твоему, я должна делать? – включается моя защита, хоть я и понимаю, что он прав.
– То, чего ты сама хочешь, – вздыхает Дубов, садясь прямо и уже серьезно глядя мне в глаза. – Когда ты в последний раз развлекалась? И я не имею в виду семейные посиделки наших университетских друзей, которые ведут себя, как пожилые дяди и тети с тех пор, как у них появились дети. Я-то хоть имею разный круг общения и других друзей, с которыми могу заниматься более захватывающими вещами. Почему ты себя ограничиваешь?
– Я не ограничиваю себя, просто у меня нет столько свободного времени, как у тебя! Я работаю, как проклятая! Мне на тебя едва хватает времени!
– И кто в этом виноват? – не реагирует он на мой злобный тон. – Ради чего ты столько работаешь, Стужа? Ты любишь свою работу? Тебе нравится проводить большую часть своей жизни в офисе? Или ты просто пытаешься доказать что-то своему отцу? Потому что он едва ли оценит тебя, как профессионала, даже если весь мир признает твои заслуги. Он сексист, неисправимый шовинист, Ваня. Когда ты уже поймешь, что бьешься головой об глухую стену?
– Пошел ты, Фед! Легко осуждать, когда тебе-то на своих родителей плевать. Они всю жизнь любили и заботились о тебе, незаслуженно получая в ответ только твои попытки отдалиться от них и от их фамилии. Ты был не прочь получить образование на их деньги и ни в чем себе не отказывал, пока учился, но как только диплом был у тебя, вдруг вспомнил о том, что нужно быть независимым и гордым. Ты хоть знаешь, как дядю Стаса задело то, что ты попросил вложиться в твой бизнес друзей, проигнорировав его? Да я бы убила за то, чтобы мой отец был хоть на двадцать процентов похож на него!
– Я прекрасно знаю, какие у меня родители, и ценю их, – заставляя меня чувствовать себя сумасшедшей из-за своего спокойного тона, так контрастирующего с моим, заявляет Фед. – Я был незрелым максималистом, но сейчас я уже не тот парень, Стужа.
– Сказал парень, называющий свою девушку Стужей, – не могу не съязвить.
– Я назвал тебя Ваней и ты этого даже не заметила, – с непонятной улыбкой говорит он и я отчаянно пытаюсь вспомнить, когда это было, потому что понятия не имею. – Я продолжаю называть тебя Стужей, потому что это прозвище давно превратилось из оскорбления во что-то другое. Ты это понимаешь и думаю, тебе это нравится. Как и мне. Я могу называть тебя Ваней, но не буду, и это не имеет никакого отношения к моей незрелости. И возвращаясь к теме нашего разговора, проблема в том, что ты – та, кто так и остался обиженной девочкой, которая отчаянно пытается добиться одобрения отца, в ущерб себе, даже не замечая этого. Тебе двадцать семь, малыш. У тебя нервы ни к черту, потому что ты постоянно напряжена из-за своей работы. Я не могу слова тебе сказать, не нарвавшись на раздражение и злость. Когда это стало нормой?
Меня это злит. Невероятно выводит из себя, потому что хоть в его словах и есть правда, я не хочу, чтобы он меня в это тыкал, как неразумного ребенка.
– Не думай, что знаешь меня лучше, чем я сама, Фед! Я всегда делаю лишь то, чего хочу сама. И если я много работаю, значит, мне нравится именно это. А сейчас, я хочу, чтобы ты ушел, потому что я не хочу видеть твою самодовольную рожу!
– Или просто хочешь обдумать все, не признавая вслух, что я прав, – поднимаясь на ноги, говорит он то, чего я и не хотела слышать. – Ты сама завела этот разговор, Стужа. Это тебя перестало устраивать то, как мы живем сейчас. Хорошенько подумай, я принесу завтрак.
– Не старайся, я не хочу тебя видеть в ближайшие дни! – кричу ему уже в спину, но, конечно, он принесет этот чертов завтрак, если сказал, а я все равно не уйду из дома до его прихода.
Это не одна из наших серьезных ссор. Поэтому, я не переживаю. Я даже не обижена на него, но я в полном ужасе от того, что он может оказаться прав. Что, если папа действительно никогда не изменит свое мнение? Что, если главная цель моей жизни обернется просто пшиком?
Я начинаю вспоминать, чем занималась в последние пару лет, кроме работы. Раньше я ходила на танцы, но у меня просто нет на это времени сейчас. Как и на курсы каллиграфии, французского, который я забросила примерно в то же время, когда начала встречаться с Федом. В мой отпуск мы летаем в разные страны и это далеко не всегда пассивный отдых. Это то время, когда я позволяю себе что-то новое и волнующее. Но кроме этих коротких недель в длинном году, что еще у меня было?
Фед – владелец собственного, все время расширяющегося бизнеса. Он сам контролирует его. Но у него
