взяв мои яйца в свой теплый рот.
Я с шипением вдохнул. Кровь стучала в моих жилах, когда я запустил руки в ее волосы и заставил ее посмотреть на меня.
— Возьми это, — сказал я, взяв член другой рукой и поглаживая головку по ее губам.
Я не был одним из тех мужчин, которым нужно шлепать, пороть или сдерживать женщину, чтобы она кончила. Мне нравилась мысль об отпечатках моих рук на ее плоти, о моих отметинах на ее коже, но мне это было не нужно. Чего я жаждал, так это контроля. В любое время. Было время, когда я не контролировал свое тело и то, для чего я его использовал. Я бы никогда не позволил этому случиться снова.
Лирика провела языком вдоль основания моего члена, останавливаясь, чтобы прочертить дразнящие круги вокруг кончика.
Я опустил ее голову вниз, одновременно подавшись бедрами вперед, не останавливаясь, пока не попал ей в горло. Ее язык был таким мягким, словно бархат на шелковистой стали моего члена, когда я выскользнул обратно. Ее рот был таким горячим, таким влажным. Я наблюдал, как разгоряченный кончик проходит мимо ее губ, а затем исчезает внутри.
— Ты выглядишь сейчас такой красивой, — я снова скользнул в ее горло. — Такая чертовски грязная, голая, на коленях, с моим членом, заполняющим твой рот.
Она посмотрела на меня своими голубыми глазами с длинными ресницами, похожая на добычу, хотя она была далеко не невинна.
— Ты искушаешь меня, голубка? Ты провоцируешь зверя?
Она моргнула, медленно, дразняще, и я сорвался. Я крепко вцепился в ее волосы, а затем вошел в ее сладкий рот снова, и снова. Она задыхалась и вырывалась, но не останавливалась, пока я вбивался в ее горло. Ее глаза слезились. Ее руки обхватили заднюю часть моих бедер. Ее язык работал над моим членом, пока она сосала и глотала, сводя меня с ума.
— Блядь, — я вырвался рывком. Мое дыхание было неровным, а на шее выступили бисеринки пота. — Я сейчас кончу на все это милое личико, — я еще не был готов. Я еще не закончил с ее телом.
Я отпустил ее волосы и погладил ее щеку. Ее губы были припухшими, лицо испачкано слезами. Это было так чертовски красиво, что я едва мог дышать.
— Иди сюда, — сказал я, и она встала. Я взял ее за подбородок, а затем приник к ее рту, захватив ее язык, украв ее дыхание, поглотив ее душу в этом поцелуе. И когда я отстранился, я продолжал брать, одержимый потребностью. Брать, брать и владеть. Демоны внутри меня проснулись и были голодны. Бешеные. Разъяренные и обнажившие зубы. Черт, она была мне нужна.
Я скреб зубами по ее челюсти, покусывая нежную кожу. Мой член пульсировал от потребности быть внутри нее. Я прикусил сильнее, когда добрался до ее шеи, и она наклонила голову в одну сторону, предлагая мне больше. Иисус.
— Моя сладкая девочка, ты даже не представляешь, что я собираюсь с тобой сделать, — я потянулся вниз и провел рукой по ее попке, пухлой и упругой, но мягкой, затем сжал.
Ее губы разошлись. Ее глаза были темными.
— Тогда покажи мне.
Вот и все. Мы мчались по темной дороге без тормозов.
Я застонал. Сжал сильнее.
— Я хочу разделить тебя на две части. Выебать твою задницу и разорвать тебя на части, — я засунул палец в ее тугую киску, и ее тело выгнулось дугой. Такое мокрое. Такое податливое. — Я хочу, чтобы было так больно, чтобы слезы падали из твоих глаз. И я хочу, чтобы тебе было так хорошо, чтобы ты умоляла меня о большем, — я провел большим пальцем по ее клитору. Я добавил еще один палец. Липкий звук, с которым я работал над ее киской, заставлял мой член пульсировать на ее коже. Капельки спермы покрывали ее живот, оставляя липкий след между нашими телами. — Господи Иисусе. Ты чувствуешь себя, голубка? Чувствуешь, как ты сжимаешься вокруг моих пальцев, — другая моя рука нащупала ее грудь, разминая ее жестко и грубо. — Я хочу твоих криков и стонов. Я хочу, чтобы ты была вся в сперме, и чтобы ты почувствовала вкус себя на моих губах, — я потянул за ее маленький спелый сосок, и она втянула воздух. — Скажи слово, если хочешь, чтобы я остановился, — она зажала губы между зубами. — Хорошая девочка, — я вынул из нее пальцы, позволив среднему пальцу провести по ее клитору, затем поднес их к ее рту. Она открылась для меня, выгнув язык и всасывая меня. Блядь. Я отпустил ее сосок, затем шлепнул ее по заднице. — А теперь ложись на кровать, блядь.
Она перебралась на кровать, легла на спину, положив ноги на плед и подтянув колени.
— Раздвинь ноги. Я хочу видеть свою киску, — блядь, она была идеальна, вся гладкая розовая плоть, набухшая от моих прикосновений и ее потребностей. — Перевернись. На руки и колени.
Она повиновалась без слов, опираясь на локти и колени. Ее голова упала вперед. Ее длинные волосы драпировались вокруг нее, как занавес. Я не мог дождаться, когда намотаю их на кулак и ворвусь в нее сзади.
Я провел пальцем по гладкому шву ее киски, и она застонала. Я сделал это снова, на этот раз проникая глубже между ее губами. Потом еще раз, еще глубже, сильнее натирая ее. Она оттолкнулась от моей руки, и я шлепнул ее по заднице, напоминая ей, кто здесь хозяин.
— Еще нет. Я хочу поиграть, — я расправил руку и провел ею вверх и вниз по ее киске, погружая средний палец между ее губами, прижимая его к ее клитору, затем вниз к ее тугой маленькой попке. Она была такой мокрой, такой восхитительно открытой и уязвимой для меня. Я наклонился и ущипнул то место, где ее бедро было упругим и мягким, прямо в вершине.
Мягкие стоны сорвались с ее губ, как песня, молитва, лирическое признание ее потребности быть оттраханной. Я встал на колени позади нее и ответил на эту молитву, поглаживая головкой члена ее вход. Она оттолкнулась, и я схватил ее за бедро. Я снова дразнил ее, скользя от ее клитора к ее заднице, а затем проталкивая разгоряченную головку внутрь — только головку.
— Грей, блядь, — ее голос был придушенным, умоляющим. — Пожалуйста, — она оглянулась на меня. — Мне это нужно.
Это было все, что требовалось. Одним толчком я вошел в нее до упора, глубоко войдя в нее. Она подалась вперед со вздохом, а затем сжала в кулаки плед. Жгучий, обжигающий жар
