— Шон смотрел на Бренну, — сказала она. — Давно смотрел, и она на него. Ни один из них никогда нарочно не причинил бы боль другим. Ты это знаешь.
— Им плевать на меня.
— Они были ослеплены друг другом и просто не замечали тебя.
Хуже, в сотни раз хуже, когда на тебя смотрят с сочувствием, и почему-то чувствуешь себя круглой дурой.
— Ты говоришь так, будто они правы.
Зыбкая, но хоть какая-то почва, подумала Молли.
— Я не об этом. Это дело Бренны и ее совести. Не тебе судить ее, Мэри Кейт, и не мне. В этом доме не принято никого осуждать.
Слезы возмущения хлынули бурным потоком.
— Значит, ты на ее стороне!
— Нет. Сейчас больно двум моим дочерям, и я одинаково люблю каждую из вас. Если речь о сторонах, то Бренна только что приняла твою сторону. Ты не знаешь, каковы ее чувства к Шону и насколько они глубоки, но она готова бросить его ради тебя. Ты этого хочешь, Мэри Кейт? Это облегчит твою боль и утешит твое самолюбие?
Не в силах разобраться с обуревавших ее чувствах, Мэри Кейт уронила голову на сложенные на столе руки и разрыдалась жалобно, как дитя.
Иногда обстоятельства складываются гак, что у мужчины, у отца, не остается выбора. Мик охотнее переломал бы себе все пальцы, чем постучался в дверь коттеджа на Эльфийском холме, но деваться было некуда.
Дочь отдала себя мужчине, и это разбило его иллюзии о первенце. Мик не был дураком. Он понимал, что женщины, независимо от возраста, испытывают определенные желания. Но сейчас речь шла о его радости и гордости, и ему не нравилось, что эти желания швырнули ему в лицо.
И, как любой нормальный мужчина, он понимал мужские желания. Однако даже искренняя привязанность к Шону Галлахеру не могла затмить факт посягательства на дитя Майкла О'Тула.
Мик постучал, собираясь решить проблему цивилизованно. Но когда дверь распахнулась, он со всей силы воткнул кулак в лицо Шона.
Голова Шона резко откинулась назад, он отступил на пару шагов, пытаясь удержать равновесие, и умудрился остаться на ногах. А парень крепче, чем кажется, определил Мик и, воодушевленный первым успешным ударом, снова поднял сжатые кулаки.
— Я пришел стереть тебя в порошок. Защищайся, сукин сын.
— Нет, сэр. — В ушах у Шона звенело, ему хотелось потрогать челюсть и убедиться, что она на месте, но он стоял, вытянув руки по швам. Разъяренный Мик был чуть ли не вдвое его ниже и почти вдвое старше. — Можете ударить меня снова, если считаете нужным, но я с вами драться не буду.
— Так ты еще и трус. — Мик втиснулся в прихожую, пританцовывая, как боксер перед новым раундом, одной рукой ударил Шона в грудь, а другой обманным движением врезал в лицо. И невольно восхитился. Парень даже не попробовал уклониться.
— Вы защищаете вашу дочь. Я не могу мешать тому, что сделал бы сам на вашем месте. — Вдруг ему в голову пришла пугающая мысль, и он все-таки сжал кулаки. — Вы и на нее подняли руку?
Ко всем горестям Мика добавилась еще и обида.
— Черт тебя подери, парень, никогда я не поднимал руку ни на одну из моих девочек. Когда необходимо, я доверяю это их матери.
— С ней все в порядке? Скажите только, она в порядке?
— Нет, мы отколотили ее палками. — Громко вздохнув, Мик опустил руки. Ему не хватило духу размахивать ими и дальше, но дело его еще было далеко до завершения. — Ты должен объясниться, юный Галлахер.
Шон кивнул.
— Конечно. Вы хотите выслушать меня здесь, в дверях, или на кухне за стаканчиком виски?
Мик почесал подбородок, окинул Шона оценивающим взглядом.
— Виски я бы выпил.
Гнев еще бурлил в нем, но он последовал за Шоном на кухню и стоя ждал, пока Шон доставал из буфета бутылку и разливал добрый «Джеймисон» в низкие стаканы.
— Не хотите ли присесть, мистер О'Тул?
— Ага, соблюдаешь приличия даже в такой момент? — Хмурясь, Мик сел, взял стакан и взглянул на Шона. — Ты посмел коснуться моей дочери.
— Да.
Мик стиснул зубы и сжал в кулик свободную руку, сгорая от желания еще хоть разок врезать парню.
— И каковы твои намерения относительно моей Мэри Бренны?
— Я люблю ее и хочу на ней жениться.
Такого ответа Мик не ожидал. Он присвистнул, провел пятерней по волосам, залпом выпил свой виски и протянул стакан за добавкой.
— Так какого черта ты сразу не сказал?
— А-а… — Шон осторожно потрогал пострадавшую челюсть, подвигал ею из стороны и строну. Не сломана, слава богу. — Сложный вопрос
— Почему ж так?
— Я еще не говорил об этом с Брепной. Видите ли, если я ей это скажу, она сочтет своим долгом сделать все наоборот. Я пытаюсь придумать, как внушить ей, что это ее идея, и тогда она будет мучить меня, пока я не соглашусь.
Мик вытаращил глаза, затем потряс головой, отставил стакан.
— Боже милостивый, я вижу, ты хорошо ее знаешь!
— Да, сэр. И люблю ее всем сердцем. Я хочу прожить с нею всю жизнь. Это мое самое сильное желание. В общем… — Измученный признанием, Шон опрокинул в глотку виски. Теперь вы знаете.
— Ну, ты точно умеешь выбивать почву из-под ног. — Мик выпил залпом и вторую порцию. Я люблю своих девочек, Шон. Каждая из них для меня бесценна. Когда я проводил мою Морин к алтарю и вручил жениху, я был горд, и в то же время мое сердце разрывалось. Когда-нибудь ты меня поймешь. Скоро я выдам замуж Пэтти. Каждая из них выбрала мужчину, которого я рад назвать сыном.
Мик подвинул стакан к Шону, и тот снова плеснул в него виски.
— У моей Бренны вкус и нюх не хуже, чем у ее сестер, а может, и лучше.
— Благодарю вас за ваши слова. — Шон с облегчением и себе подлил виски. — Я надеюсь, она поймет это раньше, чем позже, но, если позволите говорить начистоту, она упряма.
— Позволяю и горжусь ею. — Мик устроился поудобнее, чуть нахмурился. — Это вот… то, что происходит между вами, я это не одобряю. — Мик отметил, что Шону хватает мужества смотреть ему в глаза и сообразительности держать свои мысли при себе. Господи, ну, кто мог подумать, что Бренна выберет этого парня? — Однако она уже взрослая, как и ты. Мое одобрение или неодобрение не удержит вас от… Ладно, закроем эту тему.
Мужчины выпили в настороженном молчании.
— Мистер О'Тул…
— Думаю, раз уж так сложилось, можешь называть меня Миком.
— Мик, я сожалею о Мэри Кейт. Клянусь вам, я никогда…
Мик отмахнулся, не дав Шону закончить.
— Вот тут я не могу тебя винить. Наша Кейти такая фантазерка и молода еще, и сердечко у нее чувствительное. Жаль, конечно, что оно страдает, но твоей вины в том нет.
— Бренна будет винить себя и отдалится от меня. Если бы я ее не любил, то отпустил бы.
