— Ладно, — кивнула Талли. — Потому что ты очень нужна мне.
Как только за Кейт закрылась дверь, Чад подошел к кровати Талли.
— Я уже думал, что потерял тебя.
— Со мной порядок, — нетерпеливо произнесла Талли. — Ты видел эфир? Что ты об этом думаешь?
— Я думаю, что с тобой далеко не все в порядке, Талли, — сказал Чад. — Похоже, у тебя больше проблем, чем у любого из моих знакомых, Талли Харт. Но я люблю тебя. Я думал всю ночь о том, во что превратилась бы моя жизнь без тебя, и нарисованная моим воображением картина совсем мне не понравилась.
— Но почему ты решил, что потеряешь меня? Я — вот она.
— Выходи за меня замуж, Талли.
Талли чуть не рассмеялась, посчитав его слова шуткой. Но тут она увидела в глазах Чада неподдельный страх, он действительно боялся ее потерять.
— Ты это серьезно? — пробормотала она, нахмурившись.
— Мне предложили работу в Вандербилде, штат Теннесси. Я хочу, чтобы ты поехала со мной. Ты любишь меня, Талли, даже если сама этого не понимаешь. И я нужен тебе.
— Ну конечно, ты мне нужен. А Теннесси входит в первые сорок пунктов телерейтинга?
Лицо Чада вдруг стало серьезным, улыбка поблекла.
— Я люблю тебя, — снова произнес он, решив не заканчивать объяснение поцелуем — слишком важными были его слова.
Дверь за спиной Чада открылась, и появилась миссис Муларки.
— Медсестра сказала, что у посетителей еще только пять минут. А потом нас всех выставят отсюда.
Чад понимающе кивнул, наклонился и поцеловал Талли.
Это был какой-то особенный, одухотворенный поцелуй, который каким-то странным образом соединял их вместе и одновременно давал понять, какими далекими друг другу они могут быть.
— Я любил тебя, — прошептал он.
Любил? Он сказал «любил»? В прошедшем времени?
— Чад…
Но Чад уже отошел от кровати.
— Она ваша, Марджи.
— Извините, что помешала, — смутилась миссис Муларки.
— Не беспокойтесь об этом, думаю, мое время действительно истекло. Спокойной ночи, Талли.
Чад вышел из палаты, дверь громко захлопнулась за ним.
— Привет, маленькая девочка, — произнесла миссис Муларки.
И в эту минуту Талли, к собственному удивлению, залилась слезами.
Миссис Муларки тихонько гладила девушку по голове, давая возможность выплакаться.
— Я так испугалась! — рыдала Талли.
— Шшш… конечно, ты испугалась, — говорила Марджи, вытирая ее слезы бумажным платком. — Конечно, было очень страшно. Но теперь мы все здесь, с тобой.
Талли постепенно успокаивалась. Наконец она вытерла глаза и попыталась улыбнуться.
— Теперь я готова выслушать вашу нотацию.
Миссис Муларки посмотрела на нее своим знаменитым укоризненным взглядом. Взглядом с большой буквы.
— Это твой преподаватель, Таллула?
— Бывший преподаватель. Поэтому я ничего вам и не рассказывала. Вы бы точно не одобрили.
— Но ты любишь его?
— Откуда мне знать?
— Если бы любила, знала бы.
Талли внимательно посмотрела на миссис Марджи. Она вдруг почувствовала себя старше этой милой женщины. У нее явно было больше жизненного опыта. Все Муларки думали о любви как о чем-то надежном и неизменном, о чем-то, что можно распознать с первого взгляда. Возможно, Талли была чересчур молода, но она знала, что эти люди ошибаются. Любовь может быть хрупкой, как тонкое стекло. Но Талли не стала говорить это вслух. Вместо этого она ответила:
— Что ж, может быть.
За одну ночь Талли Харт стала знаменитой. Известный журналист Эммет Уотсон вместо очередной статьи о распространении калифорнийского разврата и падении нравов в штате Вашингтон написал целую колонку о мужестве молодой журналистки Таллулы Харт и ее верности своей профессии. Местная радиостанция весь день передавала рок-н-ролл, посвящая каждую композицию «девушке с новостной станции, которая даже под пулями не расставалась с микрофоном». А местное комедийное шоу «почти вживую» включило в очередную серию эпизод, в котором высмеивался незадачливый грабитель, а Талли предстала в образе Чудо-женщины.
Ее больничная палата была полна цветов и воздушных шаров, и на многих из них были подписи людей, которые обычно сами готовили прямые репортажи. К среде Талли уже приходилось раздавать букеты и корзины с цветами другим пациентам. Ухаживавшим за Талли медсестрам пришлось выполнять в дополнение к своим прямым обязанностям функции телохранителей и вышибал.
— Ты — несравненный секретарь, — сказала Талли подруге, когда Кейт передала ей розовые карточки с именами тех, кто звонил Талли в офис, пока она находилась в больнице. Имена на некоторых были весьма известными, но Талли было очень трудно сосредоточиться. — А я так и не знаю, что мне делать.
Рука ее болела, а повязка делала невозможными даже самые простые манипуляции. И, что хуже всего, Талли не переставала думать о неожиданном предложении Чада Уили.
— Подумать только: Теннесси! С таким же успехом я могла бы уехать в Небраску.
— Ну да.
— Как мне удастся достичь вершины в таком месте? Или, может быть, это как раз такое место, где можно быстро добраться до вершины и быть замеченной крупными каналами?
Кейт сидела напротив Талли на ее кровати, вытянув ноги.
— Послушай, мы обсуждаем все это почти час, — сказала она. — Может, я не лучший специалист в таких вопросах, но мне казалось, что где-то в процессе этого обсуждения могло хотя бы промелькнуть слово «любовь».
— Твоя мама сказала, что если бы я любила его, то поняла бы это. — Талли посмотрела на свою руку, попытавшись представить на ней колечко с бриллиантом.
— Ты как-то сказала, что расстреляешь меня, если хотя бы задумаюсь о замужестве раньше тридцати, — улыбнувшись, сказала Кейт. — Это твое условие будет теперь изменено?
— Очень смешно.
В этот момент в палате зазвонил телефон. Талли быстро сняла трубку в надежде, что это звонит Чад.
— Алло!
— Таллула Харт?
Она вздохнула, скрывая разочарование.
— Да, это я.
— Говорит Фред Рорбах. Возможно, вы меня помните.
— Да, конечно, я вас помню. Я посылала вам резюме и заметки, когда училась в старших классах средней школы, а потом — видеозаписи из колледжа. Как поживаете?
— Все хорошо, спасибо. Я теперь работаю на другой студии, веду вечерние новости. Собственно, поэтому я и звоню. Наверное, мы не первая станция, которая обратилась к вам с подобным предложением. Но мы уверены, что наше предложение окажется самым интересным для вас.
— Правда? — теперь все внимание Талли было приковано к разговору.
