Шатров шумно выдохнул и подчинился. Они вернулись в машину. Через час они подъезжали к турбазе «Рассвет», сонное царство которой не нарушал даже огонек сторожки.
Они вошли в дом, и, пока искали выключатель, соприкасаясь руками в темноте прихожей, мощное электрическое поле нашло их и окутало с головы до ног, мешая двигаться и дышать. Катя шагнула в гостиную, проверяя достоверность своего ощущения — она теперь слышала, как Шатров ходит туда-сюда, перетаскивая из машины в кухню продукты, и чувствовала на спине и руках горячее покалывание. Словно по коридору носилась шаровая молния.
Чтобы чем-то себя занять, Катя взяла лежащие здесь березовые поленья и разожгла камин. Вставила диск в музыкальный центр. Музыка пузырьками наполнила пространство. Катя направилась на кухню, но Шатров заорал, услышав ее шаги:
— Нет! Не ходи сюда! Я сам!
Катя вернулась и села на пол у камина, улыбаясь и не замечая своей улыбки.
Шатров толкнул дверь коленкой и вкатил в гостиную сервировочный столик, уставленный в два этажа. Катя не могла по достоинству оценить его кулинарные хлопоты — она видела сейчас только большую фигуру Шатрова в толстом синем свитере, его блестящие черные глаза и чувствовала раскаленный магнит поля, которое он излучал.
Он протянул ей бокал с шампанским и опустился рядом, на ковер.
— За тебя, Катя.
— За тебя, Марат…
Она пробовала на вкус его имя. Оно напоминало ей орех, попадающийся в шоколаде. Так, откусывая шоколад, приятно снова и снова натыкаться на острые со всех сторон крошки. Марат. Раскатисто и твердо. На его смуглых скулах отсвечивал огонь, делая черты лица жесткими. Катя одним махом выпила шампанское и поставила бокал на пол.
Бросила взгляд на сервировочный столик.
— Как жаль… — призналась она. — Мне кажется, я не в состоянии съесть ни кусочка.
Шатров завороженно наблюдал игру огня на ее лице.
Катя протянула руку и дотронулась до его щеки. Блик пламени выскользнул из-под ее ладони. Щека была горячей и твердой. Марат поймал ее пальцы и приложил их к губам. В следующую секунду Катя уже была близко-близко к его лицу. На нее плеснулась чернота его глаз, как ночь из окна. Миг спустя Катя стала растворяться в нем, как влажный ветер растворяется в сухой листве сентябрьского леса, как набежавшая волна растворяется в седой полоске прибрежного песка.
— Ма-рат…
— Ка-тя…
Она пробегала пальцами по выпуклому рисунку его свитера, и пальцам становилось горячо до боли. Кате начинало казаться, что она сгорит сегодня. От этой мысли становилось жутко и приятно одновременно. Его сдержанное напряжение и пугало, и притягивало — она чувствовала, как по его мышцам легкой судорогой пробегает дрожь, как пульсирует кровь на виске под ее губами, а горячее дыхание обжигает ей шею. Даже когда на ней не осталось ни нитки, ей по-прежнему было жарко от близости его тела. Она подчинялась его рукам, как глина подчиняется рукам скульптора, и с замиранием сердца ждала — что же из нее такое вылепят. Она уже скоро перестала понимать, где кончается она, где начинается он. Себя она прослеживала по токам, возникающим из-под его губ, усов, пальцев. Шелковистое касание усов доводило ее до потери реальности — ей казалось, что от остроты ощущений она теряет сознание, то проваливаясь в сладкие глубины чувственного экстаза, то выныривая на поверхность для новых, еще не изведанных ощущений. Когда Шатров уже не мог больше сдерживать себя и они соединились в одно движущееся в едином ритме раскаленное тело. Катя почувствовала собственную силу, словно выпила из Марата часть его неистовой энергии. Потом они долго лежали на ковре и смотрели друг на друга — изучая. Привыкая к тому новому ощущению, которое наполняло обоих.
Каждый боялся первым спугнуть ту фантастическую атмосферу пещерной первобытности, которую создавали огонь, запах хвои и березы, шершавая жесткость ковра.
Шатров дотянулся и стащил с кресла покрывало. Завернулся в него как в тогу. Катя набросила на плечи его рубашку.
— Вот теперь я, пожалуй, съем чего-нибудь! — провозгласила она, и пир начался. Они жевали бутерброды, запивая шампанским, как лимонадом, рассказывали друг другу истории из босоногого детства, смеялись по малейшему поводу.
Вдруг Катя притихла и застыла в позе суслика. Принюхалась.
— Что-то горит…
— Утка! — закричал Шатров и рванул прочь из гостиной. Катя помчалась следом.
Кухня была полна дыма. Пока Шатров возился с духовкой, Катя открыла форточку.
— В черной-черной комнате… В черной-черной духовке… лежит черная-черная утка… — чревовещательным голосом доложил Марат.
— Ты хотел приготовить утку… как в прошлый раз? — Голос Кати был полон сожаления.
— Вот именно. Все как в прошлый раз — ты, я и утка.
— А ружье?
— За ружьем можно сбегать. Вот только той испуганной девчонки нет. А есть потрясающая женщина.
В следующее мгновение она оказалась у него на руках. Они поднимались по лестнице — внизу осталась гостиная с раскиданными по полу вещами, кухня, полная дыма. Марат принес свою ношу в спальню и положил на покрывало. Катя закрыла глаза и лежала не шевелясь. И все же когда усы мягкой кисточкой прошлись по ее ноге и она ощутила поцелуй где-то в области коленки — не выдержала и издала звук, напоминающий мычание. Усы поехали выше, оставляя на своем пути сплошные поцелуи. Катя не выдержала — вскочила, вцепилась ногтями в спину Марата.
— Послушай… где ты взял такие усы?
— Нравится?
Катя медленно кивнула, наблюдая веселые искорки в его глазах.
— Ну вот, — промурлыкал он. — А ты: Америка, Америка… Мы и сами с усами!
В восемь часов утра Катя стояла у окна своей комнаты в общежитии и ждала Шатрова. Он обещал вместе с ней поехать за мальчиком. Минуты шли, а Шатров не появлялся. Катя внутренне вздрагивала, как только какая-нибудь темная машина въезжала во двор. К половине девятого она чувствовала себя оголенным электрическим проводом. Все сомнения поднялись в душе и устроили настоящую оргию. Возможно, Шатров переоценил свои возможности, и у него ничего не вышло. Он не всесилен. Возможно, заведующая лечебным центром тоже обратилась к влиятельному лицу. А вдруг она уже отдала ее мальчика на усыновление какому-нибудь иностранцу?!
Катя выбежала в коридор и метнулась к телефону. В офисе не брали трубку. Домашний телефон тоже молчал. Катя оделась и выбежала на улицу. Она не знала, что будет делать, но сидеть и ждать больше не могла. Ей быстро удалось поймать такси, и на вопрос водителя, куда ехать, назвала адрес Шатрова, хотя собиралась отправиться прямиком в лечебный центр. Ехали быстро, но Кате показалось — прошла целая вечность, прежде чем она оказалась на лестничной площадке в доме Марата. Ей открыла его дочка. Девочка посторонилась, пропуская ее в прихожую, и по-хозяйски предложила раздеться.
