Иными словами, ответа на заданный ею вопрос просто не существовало, как не существовало никакого рационального объяснения тому, почему мать не любила ее. Элоиза Харрисон не любила никого и никогда. Она была выродком, извергом рода человеческого, не способным на любовь даже в отношении своей собственной дочери.
И как только эта мысль угнездилась, улеглась в душе Габриэлы, она сразу почувствовала, как на нее снизошло давно забытое ощущение мира и покоя, словно она подошла к концу долгого, долгого пути и неожиданно обнаружила, что вернулась домой. Ее одиссея заняла полных двадцать четыре года. Но теперь Габриэла могла с удовлетворением сказать, что была достаточно мужественной и храброй, чтобы смотреть трудностям в лицо, а не искать обходных троп. Она хотела получить ответы на свои вопросы и сделала это.
Да, все, кто говорил ей, что она сильная, были правы. В ней жила тихая, незаметная, неодолимая сила, и теперь Габриэла сама это знала. Никто из тех, кто искал в ее силе оправдания своей слабости, больше не мог причинить ей боль. Она пережила их всех.
Потом Уотерфорды предложили ей остаться на ужин, и Габриэла с радостью согласилась. Мысль о том, что Джон на протяжении четырнадцати лет был ее отчимом, одновременно и забавляла, и трогала ее. Диана ей тоже очень понравилась. Она была вдовой и вышла за Джона три года назад. С тех пор они почти не разлучались, нежно любя друг друга, и это было так очевидно, что Габриэла почувствовала, как у нее теплеет на сердце. Диана рассказала ей, что, когда она познакомилась с Джоном, он был в весьма плачевном состоянии и благодаря Элоизе начинал уже ненавидеть всех женщин, но ей удалось это исправить.
Услышав это, Джон расхохотался и сказал:
– Не верь ни одному слову, Габи! Ди была вдовой, и к ней уже подбирался один старый кретин из Палм-Бич, у которого всего-то достоинств было, что коллекция древних автомобилей да несколько миллионов на счете в банке. И быть бы Ди сторожем при этой свалке металлолома, но я увел ее прямо у него из-под носа. Старикан и опомниться не успел, как мы уже поженились!
После ужина Диана и Джон предложили Габриэле остаться у них ночевать, но ей не хотелось их стеснять. Она сказала, что собиралась остановиться в отеле при аэропорте, чтобы завтра утром вернуться домой, но Джон настоял на своем. Он говорил, что чувствует себя обязанным хотя бы раз дать ей кров и ночлег, чтобы иметь право именоваться ее отчимом не только с формальной точки зрения. Этот аргумент неожиданно подействовал на Габриэлу сильнее всего. Она просто не могла не задуматься, какой могла бы быть ее жизнь, если бы четырнадцать лет назад Джон Уотерфорд заменил ей отца. Но ей сразу подумалось о том, что Элоиза бы этого ни в коем случае не допустила.
Габриэла неожиданно легко согласилась на предложение Джона, и он сразу повел ее на второй этаж, чтобы показать ей гостевую спальню. Комната оказалась очень уютная, хотя и небольшая, с видом на залив и мост «Золотые Ворота», обитая очень красивыми штофными обоями. Но время было уже позднее, и Габриэле было не до красот. За сегодняшний день она так устала и нанервничалась, что уснула едва ли не раньше, чем коснулась головой подушки.
На следующий день она проснулась свежей и бодрой. Горничная подала ей завтрак в постель, и Габриэла вдруг почувствовала, что ей никуда не хочется уезжать из этого гостеприимного дома, но она знала, что должна вернуться в Нью-Йорк.
Перед отъездом в аэропорт Габриэла решила позвонить Питеру. В больнице его не оказалось, и сначала это расстроило Габриэлу. Она так привыкла, что он все время на дежурстве, что даже не догадалась взять у него домашний номер, но стоило ей назвать себя, и дежурная сестра, предупрежденная Питером, тут же сообщила ей все, что требовалось.
Похоже, Габриэла разбудила его, но Питер все равно был очень рад ее слышать. Ему не терпелось узнать, как у нее дела. Габриэла вкратце рассказала ему про Джона Уотерфорда и про все, что она от него узнала.
Такой поворот дел очень обрадовал Питера. Он был крайне доволен тем, что Габриэла не встретилась со своей матерью. Как и Джон Уотерфорд, он придерживался мнения, что личная встреча ничего бы не изменила и лишь дала бы Элоизе возможность причинить Габриэле новую боль. Поэтому и слова Габриэлы о том, что ее поиски, похоже, завершились, Питер воспринял с нескрываемым облегчением. Действительно, теперь в каждой фразе Габриэлы слышались такие спокойствие и умиротворенность, что он с трудом узнавал ее. Однако когда она сказала, что хочет как можно скорее вернуться, он снова напомнил ей, что у него есть четыре дня отпуска и что ему всегда нравился Сан-Франциско.
– Почему бы тебе не пожить там несколько дней? – предложил он. – Я приеду к тебе, и мы проведем эти четыре дня вместе.
Несколько мгновений Габриэла молчала, не зная, что сказать. Они с Питером были знакомы всего лишь чуть больше месяца, и она, наученная горьким опытом, боялась торопиться, как бы ей этого ни хотелось. С другой стороны, Габриэла чувствовала, что победила всех демонов и злых драконов, которые преследовали ее и днем и ночью, сумела примириться со своим прошлым и с теми, кто его населял. Теперь она могла идти вперед, предоставив мертвым погребать своих мертвецов. Отец, мать, Стив, даже Джо – теперь все это существовало для нее только в прошлом. Габриэла больше не боялась этих бесплотных призраков. Благодаря разговору с Джоном Уотерфордом она поняла, чту с ней произошло. Ей просто не повезло, как не везет человеку, которого ни с того ни с сего вдруг поражает молнией. А ведь все эти годы она была совершенно искренне убеждена в своей вине. Теперь же Габриэла ясно видела, что даже в том, что случилось с Джо, ее вины не было или почти не было. В конце концов, он сам все решил и сам довел дело до конца.
– Ну, что скажешь? – поторопил ее Питер, и Габриэла с улыбкой повернулась к окну спальни, откуда были хорошо видны освещенные солнцем «Золотые Ворота».
– Имей в виду, – сказала она, – в Сан-Франциско довольно прохладно.
Это был ответ на его вопрос, и Габриэла нисколько не жалела о том, что сказала «да». Она была абсолютно уверена, что может себе это позволить. Ей пока не было известно, к чему все это приведет. Но после того, что с ней было, она заслуживает только самого лучшего и самого светлого. Она больше не чувствовала себя пруклятой, обреченной на вечное несчастье и страдания. Здесь, во Фриско, где была похоронена ее мать, Габриэла сбросила с себя бремя вины, стряхнула оковы воспоминаний и наконец-то обрела долгожданную свободу.
– Значит, договорились, – быстро сказал Питер, боясь, что Габриэла передумает. – Тогда сегодня во второй половине дня я вылетаю. Встретимся в отеле возле аэропорта – я заранее забронирую там номер. Годится?
Но когда Габриэла сообщила Уотерфордам, что к ней прилетает друг и что она решила снять номер в отеле, намереваясь пожить в Сан-Франциско еще несколько дней, Джон сказал, что никуда ее не отпустит. «Живите здесь, сколько вам захочется. Как-никак, Габи, мы все-таки родственники!» – заявил Джон и захохотал, стараясь скрыть смущение. Диана тоже сказала, что ей хотелось бы узнать Габриэлу получше. В конце концов Габриэла согласилась. Уотерфорды были очень приятными и милыми людьми, а главное – она видела, что им действительно хочется, чтобы она осталась.
– Да и мне не грех самому взглянуть на будущего зятька, чтобы ты не сделала новой ошибки, – поддразнил Джон Габриэлу, когда она рассказала им, кто такой Питер и при каких обстоятельствах они встретились. На самом деле история Стива Портера ужаснула их, и Габриэла понимала, что в словах Джона не все шутка. Он действительно волновался за нее.
После обеда она вызвала такси и уехала в аэропорт – встречать Питера. Уотерфорды проводили ее до дверей, а потом вернулись в гостиную и сели перед камином, в котором потрескивали кедровые поленья. Джон никак не мог окончательно успокоиться: он все повторял Диане, каким кошмаром была жизнь Габриэлы, и казнил себя за то, что не заметил, не понял этого с самого начала. Если бы он сразу разгадал, чтó за чудовище Элоиза Харрисон, тогда он, конечно, не стал бы с ней связываться и, возможно, сумел бы сделать что-то и для Габриэлы. На это Диана ответила ему, что и сейчас еще не поздно сделать для нее много хорошего. Джон согласился, признавшись, что ему доставляет удовольствие думать о Габриэле как о своей приемной дочери.
– У нее есть голова на плечах, – сказал он, задумчиво глядя в огонь. – И голова на плечах, и сердце на месте… Иначе бы ей просто не пережить все, что выпало на ее долю.
– Она славная девушка, – согласилась Диана. – Хорошо, что этот кошмар кончился…
Они еще долго сидели и смотрели в огонь, потом вышли в сад над обрывом, чтобы полюбоваться видом на залив, и Джон обнял Диану за плечи.
Именно в этот час в аэропорту Сан-Франциско приземлился самолет Питера Мейсона.
