— Филипп Александрович просит твоей руки, — важно сказал отец. — Садись, за это надо выпить.
Инга машинально плюхнулась на стул.
— Чего он просит? — изумленно прошептала она.
— Твоей руки, — гордо повторил отец. — У нас с матерью! Как в старину, по старым русским традициям.
Инга хотела съязвить, что по старым русским традициям трахаться с невестой до свадьбы запрещено строго-настрого, но вовремя спохватилась и промолчала. Она взяла протянутую рюмку с вином и выпила. Потом закусила куском сыра.
— А вы что, меня уже просватали? — осведомилась она. — Без моего согласия?
— Да ты что, дочка? Как ты могла так подумать? — обиделся отец.
Филипп становился по обыкновению то белым, то красным и нервно стискивал костлявые пальцы.
— Вы будете смеяться, но я хочу учиться, — сообщила Инга и положила в рот дольку апельсина.
Все трое дружно закивали головами.
— И поедешь! Что тут смешного? — сказал отец. — Филипп Александрович считает тебя очень способной и тоже говорит, что тебе учиться необходимо. А куда вам спешить? Тебе осенью исполнится девятнадцать, время терпит. Поженитесь позже. А потом, может, переведешься на заочный.
— Я буду учиться на дневном! — сурово отчеканила Инга. Взглянула на съежившегося, поникшего Филиппа и сжалилась над ним. — Филечка мне очень по сердцу, но как же университет?..
Прозвучало жалобно и просительно, почти умоляюще, как Инга и хотела. Филипп замахал руками:
— Конечно, сначала учиться! Это перво-наперво! А я тебя буду ждать, сколько понадобится.
"Дурачок", — грустно подумала Инга, зевнула и попросила снова налить всем вина, чтобы выпить за ее удачное поступление.
В Москве, не застав Илью, Инга сначала растерялась — уж очень все непривычно, шумно, огромно! — но потом даже обрадовалась. Никто не будет мешать ее свиданиям с Павлом и Лехой.
Она им позвонила в первый день своего приезда.
— А-а, это ты! — до обидного равнодушно и рассеянно отозвался Павел, словно они расстались вчера утром. — Прилетела, стало быть… Это хорошо. Ты сейчас где?
— В общежитии, — проглотив обиду, пробурчала Инга. — То есть рядом с ним, в автомате.
— Ладно, не злись, — хмыкнул Павел и поинтересовался с любопытством: — Ты все такая же гарная пышечка? Много за год сменила мужиков? Давай колись!
Инга вспомнила Филиппа, парочку случайных юных курортников, с которыми заводила краткосрочные романчики от скуки от безделья, и вздохнула.
— Значит, много! — услышав ее вздох, удовлетворенно подытожил Павел. — Ты девка шустрая и темпераментная! Чересчур! Попробуй возразить!
Она и не пыталась.
— Так… — вслух размышлял Павел, — сегодня предки дома… А завтра днем ты свободна?
— Да! — с готовностью сказала она. — У меня консультация послезавтра.
— Тогда приезжай к двенадцати, — велел Павел. — Я как раз проснусь, чтобы снова брякнуться с тобой в койку. Мой дом найдешь?
— Найду, — сказала Инга.
Павел вцепился в нее, даже не захлопнув дверь, и грубо поволок в комнату, не давая оглядеться.
— Закрой дверь! — пробормотала Инга.
Он спохватился, оставил ее на минуту, щелкнул замком и вновь сжал сильными руками.
— Скучала? — спросил он, наклоняясь к ее губам.
— Да! — выдохнула Инга ему в лицо и почти не соврала.
С постели они встали часов через пять, почти к вечеру. Немного отдохнув и дав Инге чуточку подремать, Павел вновь принимался за свое.
— Сколько ты можешь без перерыва? — со смехом, наконец, поинтересовалась Инга.
— Почему без перерыва? — хмыкнул он. — Десяти минут тебе достаточно? Засекаю по часам!
Это было то же самое летнее безумие.
Вернувшись в общежитие, Инга с трудом привела себя в порядок и позвонила Лехе.
— Лапка, так ты в Москве? — искренне обрадовался молодой волк. — Сегодня у меня дела… Завтра тоже. Хотя подожди… Часам к семи я, наверное, освобожусь… Думаю, получится. Так что подчаливай к половине восьмого. Диктую адрес… Найдешь? Ты ведь в Москве впервые.
— Найду! — сказала Инга.
В квартире молодого волка ее поразил накрытый стол. Она тотчас вспомнила встречи у Филиппа.
— Вот это да! — пропела она. — Ты за это время сошел с ума?
Леха немного растерянно пожал плечами:
— Ну, ведь надо поужинать! Ты наверняка голодная, да и я хочу есть.
Инга приблизила к нему прекрасное лицо с огромными ореховыми глазами:
— А больше ты ничего не хочешь?
Леха странно замялся:
— Ну, это потом… Попозже…
Инга в изумлении села на диван:
— Ты обалдел или заболел? Подхватил какую-нибудь гадость от своих девок? Перенапрягся, разыскивая преступников? Ты никогда не мог откладывать и ждать. Или там был совсем другой человек?
Молодой волк опустился на диван с ней рядом.
— Да нет, ничего не подхватил, — он вдруг фыркнул. — Сходили как-то с дружбаном к одной сомнительной девахе. Он от нее принес заразу, а я нет. Даже странно, что так получилось. Загадка… А это… — он кивнул на стол. — Хочется как-то поприличнее… Мы не животные, в конце концов. А потом, я должен тебе сказать… Я женюсь… Через два месяца.
Стало неприятно и больно. Но снова на короткое мгновение. Инга тряхнула головой, отгоняя от себя тяжесть сообщения.
— Какая связь? — пробормотала она. — Не понимаю… Ну, и женись себе на здоровье… А для чего тогда ты меня пригласил? Объяснил бы все по телефону…
Леха опять необъяснимо сжался:
— Почему тебе всегда надо объяснять такие простые вещи?! Потому что я по-прежнему хочу тебя… Но… видишь ли… жизнь меняется… И люди тоже…
— В общем, у тебя проснулась и заговорила совесть? — насмешливо спросила Инга. — Понятно… Мне уйти? Или все-таки сначала поужинаем? Ты будешь смеяться, но я и вправду очень хочу есть, а у тебя там, я посмотрела, такие деликатесы… Слюнки текут.
Леха молча встал и кивнул Инге на стол. Они сели напротив друг друга. Инга взяла нож и вилку и взглянула на бутылку вина:
— За что выпьем?
Леха разлил темное вишневое вино по бокалам и задумался:
— За что?.. Ну, хотя бы за твое поступление в университет…
Инга скривилась:
— Банально… Я так и думала, что ты это скажешь! Ладно, пусть!
Они выпили.
— А теперь за что? — хитро спросила Инга.
Она словно подначивала его, толкала на что-то… Новая непривычная ситуация была ей в тягость, ставила в тупик, приводила в замешательство…
— Давай за твою счастливую семейную жизнь! Кстати, кто твоя избранница?
Молодой волк поставил бокал на стол:
— Какая тебе разница? Это все равно…
Она привыкла, что ее без конца оскорбляли, и глотала горькие обиды-пилюльки молча, не поморщившись. Ведь она этого достойна!
