Глава пятая
Пауль вынул затычки из ушей и возник из-за ширмы, за которой пытался работать.
— Ну, дети, — сказал он Лейле и Александру, — сегодня моя Муза молчит. Где моя расческа? Неплохо бы смотаться отсюда к чертовой бабушке.
— Полезно! — воскликнула Лейла, лежавшая на кровати и слушавшая звуки музыки, исторгаемые трубой граммофона.
Александр расположился на полу, на дне ущелья, образованного отвесными стенами книжных отложений, и читал.
— В конце концов, — сказал Пауль, — не каждый день накатывает вдохновение писать рассказы для "Сатеди Ивнинг Пост".
В это утро он получил чек на восемьсот долларов за рассказ, настуканный за одну ночь и отправленный некоторое время назад в "Сатеди Ивнинг Пост". Он цинично заявил при этом, что, поскольку рассказ хуже всего им написанного, его обязательно напечатают. Впоследствии он даже колебался, брать ли ему положительную рецензию и чек, но, перечитав рассказ, пришел к заключению, что, возможно, рассказ не так уж плох, как ему показалось сначала. Получить восемьсот долларов за одну ночь работы было удачей, эта сумма превышала все, что он ранее получал за писательский труд в течение одного года.
— Надо бы это отметить, — заявил он. — Ну а завтра — мешок со льдом, и черный кофе, и работа, работа, работа. А поскольку вы, — сказал он, указывая пальцем на Лейлу, — никак не хотите понимать, что такое особая писательская атмосфера, где не место граммофонам и декламации Бодлера[32] в то время, как писатель пытается творить, вы будете наказаны. Мы оставим вас дома, а сами устроим настоящий холостяцкий загул. Вы как, Александр? Сегодня вечером меланхолия, мизантропия и все такое прочее изгоняются и предаются забвению. Мы идем беспутно провести время, и я решительно вам заявляю, что мы весело проведем его. А вы уж, будьте любезны, настройте себя на хорошее. Я знаю, куда нам идти. Мы начнем с Джека.
У Джека был "Устричный домик" возле пересечения Шестой авеню и Сорок третьей улицы; там собирались писатели и журналисты, и там, как заявил Пауль, они могут рассчитывать на лучшую кухню в Нью-Йорке, специализирующуюся на кушаньях из даров моря. Они вполне вероятно к тому же могут встретить там Стефана Рейли, поскольку он любит это местечко. Драйзер[33] и О'Нил[34] тоже частенько заходят туда. Но в ту ночь единственным человеком из писательско-журналистской братии, известным Паулю, оказалась девушка-репортер из "Нью-Йорк Дейли Ньюз", и она пожаловалась, что Нью-Йорк будто вымер, абсолютно нигде ничего не происходит. После того как они насладились дарами моря, они сидели кружком, попивая кофе, а так как они не заметили здесь ни Драйзера, ни Стефана Рейли, ни даже О'Нила, ни вообще кого бы то ни было, кого можно было бы счесть за знаменитого писателя, девушка — ее звали Мерфи Хилл — сказала, что она знает прекрасное местечко, где они смогут выпить, и называется оно "Вторая половина ночи". Это в Гринвич-Виллидж, а Пауль сказал, что знает это место, но оно только для туристов. Девушка, однако, настаивала на том, что она была там несколько дней назад и там просто восхитительно. Пауль сказал:
— Ладно, это надо проверить.
Они взяли кэб. У дверей девушка предъявила карточку, на которой было написано: "Дружище, это мои друзья. Джек". Владелец заведения, итальянец, подозрительно посмотрел на карточку, еще более подозрительно — на них и не очень охотно, но все же пустил их в маленький бар перед пустым рестораном с клетчатыми скатертями, и он даже принес им имбирное пиво, и это действительно было имбирное пиво, а не что-нибудь еще.
— Вы что, не помните меня? — жалобно спросила девушка. — Я же была здесь совсем недавно.
Владелец пожал плечами и удалился.
— Но это же не то место! — сказала она. — Совсем не то!
— Ну, хорошо, — сказал Пауль, — пусть это выглядит иначе, но мы ведь уже здесь.
Через несколько минут хозяин, однако, вернулся к их столику, угрюмый, как и раньше, и сказал:
— Идемте со мной.
Они послушно встали — девушка-репортер триумфально улыбалась — и последовали за ним в дверь, за которым тянулся длинный коридор, упиравшийся в другую, гораздо более массивную дверь, возле которой хозяин остановился и достал прямо-таки исполинский ключ. Теперь они находились в небольшом холле, почти не освещенном, и вот, наконец, дверь перед ними была отперта, и почти на ощупь они спустились на несколько ступенек вниз, где наткнулись еще на одну дверь, в которую хозяин постучал; сначала там мелькнул приоткрывшийся смотровой глазок, а в нем чье-то быстрое око, и вот, наконец, они были впущены. Они увидели, что находятся в сравнительно небольшом помещении, стены которого расписаны фресками с изображением нимф и сатиров, развлекающихся и танцующих в позах затейливой непринужденности, а за всеми ними из-за деревьев подглядывает рогатый джентльмен с длинным раздвоенным хвостом. Деревянные скамьи, с разбросанными по ним там и сям подушечками обегали вокруг всего зала, а возле них во множестве стояли миниатюрные столики. Новые гости были замечены одним из официантов в блестящем смокинге. Он подошел и спросил:
— Виски или красное вино?
В центре зала пар примерно двадцать танцевало под звуки музыки, издаваемой маленьким оркестриком, расположившимся на помосте. Среди танцующих было несколько негритянок, танцующих с белыми мужчинами, и один негр с лоснящимся лицом, который танцевал с белой женщиной. Девушка-репортер уставилась на негра, будто хотела перехватить его взор.
— Он баснословный танцор, — заметила она своим спутникам. — Это то самое место, где я была. В ту ночь, когда я была здесь, некая светская дама пришла сюда, танцевала с этим негритянским парнем, и это так захватило ее воображение, что на следующий день, сев в лифт в своем доме на Парк-авеню, она вдруг вообразила себя катающейся в стоге сена с мальчиком-лифтером. Ну разве это не уморительно?
— А вы? — спросил Пауль в своей слегка ироничной манере. — Вы когда-нибудь катались в стогу сена с одним из них?
— Кто задает такие вопросы? — спросила она не без кокетства. — Но знаете, что я вам скажу, я вполне могу себе это вообразить. Когда дело доходит до… до этого, так они дадут белой расе сто очков вперед.
— Я не знаю, как обстояло дело у тех представителей белой расы, с которыми вы лично водили компанию, — Пауль явно хотел ее подзадорить, — но, полагаю, вы просто не успели прожить так долго, чтобы оценить в этом смысле всю расу поголовно.
— Вы хотите мне доказать, что я не права?
— Я не хвастлив, — сказал Пауль с ухмылкой.
