Я думаю, вам нет нужды искать «утечку» дальше моего любвеобильного племянника. У Эстебана есть не слишком порядочный брат, что-то вроде фотографа, который кое-как зарабатывает на жизнь тем, что итальянцы называют «папараццо» – я уверена, вам известно, что это такое. Я терпела внимание папарацци не один раз – это пираты прессы для неграмотных.
Наиболее вероятно, что до вашего приезда на асиенду мой племянник глупо похвалялся своим грядущим завоеванием, и при этом присутствовал его брат, который и воспользовался полученной информацией в духе своей профессии. По моему мнению, другого объяснения нет. Это укрепляет меня в убеждении, что на будущее мы должны подыскать для вас более надежную опору. Человек, который представляется мне наиболее подходящим – из именитейшей семьи, – вскоре должен быть назначен в Дели, что послужит некоторой помехой для встреч с субботы на воскресенье. С другой стороны, Хавьер заверил меня, что его назначение может быть отложено минимум до конца пребывания вашего мужа здесь, в Испании. Тот, кого я имею в виду, обладает превосходными рекомендациями и – если судить по его жене – превосходным вкусом. Я не намерена показывать ему вашу фотографию в сегодняшней газете – я верю, что подобные интимные открытия лучше приберегать для соответствующего момента. Могу также заверить вас, что его поместье охраняется достаточно надежно, чтобы никакие папарацци не могли туда проникнуть. И погреб у него тоже превосходный – пополняю его я.
К тому времени, когда вы получите это письмо, я буду ждать Хавьера, который обещал отвезти меня в Мадрид. Как вы хорошо знаете, я не выношу этот город, но как француженка я хочу собственными глазами увидеть, что ваша Королевская шекспировская труппа сделала из французского классического романа, который всегда был очень близок моему сердцу, да и моей жизни. Мне говорили, что молодой человек, который играет виконта де Вальмона, необыкновенно красив. Признаюсь, это еще одна из причин, побудивших меня побывать в Мадриде.
Таким образом, мы очень скоро снова увидимся. Ваше присутствие в столице весьма облегчит ее скучность. Нельзя ли устроить так, чтобы ваш муж отсутствовал – при всем уважении к вашей сверхъестественной верности я предпочитаю встречаться с чужими мужьями только как с любовниками, а судя по вашим упоминаниям мистера Конвея, я сомневаюсь, что он прельстил бы меня в этой роли, чего вы, возможно, и не пожелали бы.
И самое главное: умоляю вас, забудьте про сегодняшнюю газету. Завтра другая дама украсит первую страницу, без сомнения, не столь всеодаренная и безусловно менее красивая.
Вы стали мне очень дорогим другом. Если бы вы «бежали из страны», моя жизнь обеднела бы. Будьте так добры – воздержитесь.
С самыми нежными приветами и глубочайшим уважением,
Эстелла.
Авенида де Сервантес 93 Мадрид 13 июля
Милая Джейнис!
Ясно помню, как я сказала тебе дня два назад, что, если завтра ничего не случится, я не смогу и дальше сносить это безумие.
Ну, так случилось! Том, конечно, тебе уже сообщил. Но, кроме того, случилось и нечто неожиданное. Сегодня истекли мои Сто Дней, и в холодном свете ранней зари я вопреки всему верю, что, возможно, выиграла мое Ватерлоо.
День начался с того, что вошла Тереса, со смущенным видом сжимая утреннюю газету. «Сеньора!» – вот и все, что она сумела выговорить. И подтолкнула газету по столу ко мне. Оказалось – я! Вся целиком. На первой странице. А позади меня в костюме для верховой езды – Эстебан и глядит на меня точно торжествующий Адонис. Никакая женщина не могла бы выглядеть более оттраханной.
На мгновение я застыла на месте. Умудрилась не завизжать. Пирс еще спал. В припадке паники я засунула газету за диванную подушку. Что толку! А еще энные миллионы экземпляров, над которыми вот сейчас облизываются и пускают слюнки? Штат посольства. Все эти жены. Все те, с кого я собирала пожертвования. Перед моими глазами маячили лица. Министры. Епископы. Хавьер. Вся Королевская шекспировская труппа. Толстячок, у которого я покупаю кофе, и прочее. Владельцы всех кафе в Мадриде. Все, с кем я знакома – училась в школе, занималась сексом. И на всех этих лицах был написан гадливый ужас.
Я была не просто голой. Я была раздета донага. Ободрана заживо. Обглодана до костей. Я вытащила газету из-за подушки и посмотрела еще раз. А вдруг это какая-то потаскушка, похожая на меня. И уж теперь я не ошибусь. И не ошиблась. Это БЫЛА Я. Даже надпись утверждала то же самое: «Великолепно сложенная супруга английского поверенного в делах на отдыхе с доном Эстебаном Пелайо…» – где именно, указано не было. Но я знала где. Могло это быть только на асиенде в тот уик-энд, и на миг мне стало легче: все-таки я не возлежала на Тарта де Санта Тереза и не отмахивалась причиндалами Эстебана от стервятников. Но тут же подумала: просто они начали с этого снимка, а как остальные? Где их напечатают? Фотограф же может продать их кому угодно. «Плейбой»? «Только для мужчин»? «Разгул сисек»? «Аргус Бетнал-Грин»? И тогда их увидит мама!
Мне хотелось умереть.
Вместо этого я в истерике позвонила Эстелле, потом бросилась вон из квартиры. Я не сознавала, что делаю, но помню, что почти бежала по Гран-виа, укрыв лицо шарфом, точно чадрой, я всякий раз, проходя мимо газетного киоска, видела собственные груди, взявшие под прицел весь белый свет. И я протягивала руку, чтобы задвинуть их под стопку «Эль Паис» или «Нью-Йорк геральд трибюн». Я даже сдернула один экземпляр с витрины киоска, но продавец завопил, и я вынуждена была купить чертов листок, а вокруг стояли зеваки, открыв рты. А потом я не знала, куда его деть. Быстро сложила наоборот, фотографией какого-то футболиста вверх, и засунула в урну, но он вдруг обрел жизнь, и стоило мне отойти, как газета выпрыгнула, сложилась по-первоначальному и полетела через мостовую в потоке машин часа пик, и мои груди отбрасывались колесами, пока двое мальчишек не поймали газету на противоположном тротуаре и не умчались с победоносными воплями, изображая жестами что-то вроде воздушных шариков.
Я добралась до английского посольства. Час был еще ранний, так что там были только уборщики да парочка секретарш. Я знала, что свежие газеты хранятся перед дверью Пирса, а потому помчалась туда и схватила эту дрянь в тот момент, когда секретарша начала раскладывать газеты на полированном столике. Она посмотрела на меня с удивлением, но я пробормотала что-то про кроссворд, повернулась, чтобы уйти, – и наткнулась на нового посла.
Я, совсем запыхавшись, с чадрой поперек лица, с растрепанными волосами, одной рукой держу гнусный листок, а другую автоматически протягиваю для рукопожатия. Посол посмотрел на меня одетую, посмотрел вниз на меня раздетую, снова поднял глаза, уже удивленно, и сказал:
