И мы говорили не об этом!
— Мы говорим обо всём сразу, — плюхаюсь на стул и прошу: — Расскажи о нём.
— Нечего рассказывать! Бандюга, каким был, таким и остался. Ему не место в твоей жизни!
— А в твоей? — хмыкаю в ответ. — Про домик ты обмолвилась, полагаю, дела у него идут неплохо.
— Деньги нужны? — напрягается мама.
— Неа, — отвечаю пространно, — бандюга.
— О, Господи… — бормочет невнятно и растирает глаза.
— Дай его номер, если не хочешь, чтобы я пошла твоей проторённой дорожкой. И покорми нас… мне…
— Надо! — огрызается, включая духовку. — Скройся с моих глаз! — поднимаюсь и иду к двери, а она говорит мне в спину: — Я счастлива.
— Ещё бы, — фыркаю в ответ, — отчаянные — самые горячие.
В голову мне тут же прилетает скомканное полотенце, а я бегу с поля боя, признав поражение и тупо хихикая. Прохожу в гостиную, ложусь на пол и Ромка тут же несётся ко мне, игнорируя игрушки. Падает с размаха на мой живот и начинает барахтаться, пристраиваясь поудобнее, но толком не понимая, к какому результату стремится. Тут, скорее, важен сам процесс.
— Везучий ты сукин сын, — морщится Ибрагим.
— Да ахереть! — кривится в ответ Тимур. — Из-за тебя, гандона…
— Тимур, — осаждаю грозно, — тут ребёнок, вообще-то.
— Да он не понимает ни черта… — оправдывается вяло.
— Зато повторяет с охотой, — широко улыбаюсь в ответ, — котик, скажи «гандон»!
Не особенно у него и повторять-то получается, но Тимуру от этом знать не обязательно.
— Сдурела?! — возмущается Соболев, вытаращив глаза и закрывая уши сына обеими руками. Ухмыляюсь, а он закатывает глаза.
— Переговоры будут культурными, — тихо смеётся Ибрагим, — но бесперспективными.
— Согласен с предыдущим оратором. В чём смысл, Диана?
— Анисимов сказал, где Али? — игнорирую их утопический настрой.
— Нет, — отвечает Ибрагим, — но через две недели крупная поставка, он просто обязан там быть, если хочет продолжать свои игры.
— Какие? — продолжила допрос.
— Али всё-таки сумел найти своё место в жизни, — отвечает Ибрагим с неподдельной печалью, — он пролез в фирму Купреева, полагаю, с помощью тех самых расписок, и занимается распространением прибывшего товара. Крупная логистическая сеть по всей стране, репутация без пятнышка — хорошая схема, выигрышная, рабочая.
— По себе знаешь, — кривится Тимур, а Ибрагим разводит руками. — Понять не могу, куда слился Купреев и с какой стати. Али явно что-то от него хотел, но что конкретно?
— Может, наоборот? — задумался Ибрагим. — Купреев мог начать его шантажировать. Если не получит доли — сдаст Фемиде.
— И подставится сам, — морщится Тимур, — бред. К тому же, дело не только в расписках. Твой дружок убил его отца, а у него есть ещё и мать. Я бы не стал так рисковать. Я бы даже ради своей не стал так рисковать.
— Точно, — хмыкает Ибрагим, — Диана же говорила, он хотел взять мать с собой. Только вот почему не взял?
— Ты сказал, что передал расписки Али уже после заключения сделки? — намерено сбиваю его с мысли.
— Да, — кивает тут же.
— Любопытно… — тянет Тимур. — Либо Артём по доброй воле помогал сорвать сделку, либо Али начал шантажировать его гораздо раньше. Или вообще третий вариант и я сам не верю, что это говорю… либо со стороны турков сделку два года назад пытался сорвать кто-то другой.
— Уверен, что именно он, — морщится Ибрагим, — и да, я тоже в шоке, что это говорю.
— Да ты что угодно скажешь, лишь бы со мной не соглашаться, — говорит Тимур с усмешкой, а Ибрагим освящает комнату белоснежной улыбкой. Тимур морщится и демонстративно прикрывает глаза ладонью.
— Я ослепителен, я знаю.
— Зачем Али срывать сделку? Он аху… отлично устроился тут.
— Затем, что там он жил не хуже. И, если подумать, делал всё я. Он был моим замом в фирме отца, руки пачкать необходимости никакой, весь бизнес прозрачен, как стекло. Отец был вынужден идти на некоторые вещи, закрывать глаза, когда грузили контейнеры, в остальном — тишь да гладь.
— Ты сейчас пытаешься убедить меня в том, что ты не занимался наркотой на Родине? — хлопает ресницами Тимур.
— Скорее Диану, — пожимает плечами в ответ.
— Меня не надо, — мотаю головой и поднимаюсь, — я верю вам обоим. Пойдёмте есть, мама уже три раза заглядывала.
— Ты же не думаешь, что я забыл твою наглую рожу, когда ты заявился ко мне после подписания контракта с матерью? — прорычал Тимур, а сын тут же надул губы, готовясь заплакать.
— Ты пугаешь Рому, — осаживаю его тихо.
— Иди сюда, — тянет к нему руки, продолжая хмуриться, но сын жмётся ко мне и косится с недоверием. — Сука… — бормочет чуть слышно и прикрывает глаза, справляясь с подступившим гневом.
— А что мне надо было делать? — рычит Ибрагим в ответ. — У меня на тебя такая папка, что волосы на яйцах дыбом встают! А мне край как нужно тут осесть, край, понимаешь?!
Рома взвыл и они тут же заткнулись, виновато потупив глаза.
— Молодцы! — похвалила язвительно. Встала вместе с сыном и отдала его Соболеву. — Накосячил — исправляй.
— Ты видишь, что я в бешенстве, — шипит сквозь зубы, держа всхлипывающего сына на вытянутых руках.
