И не ерзай, блять! И без того тяжело…
Я послушно замерла на его коленях, только теперь в полной мере ощутив, что внизу, под ягодицами, все уже очень даже серьезное и твердое.
Боже, они реально монстры какие-то!
Или на мне так срывает?
Последнее предположение было дико приятным, хотя, сто процентов, не соответствовало действительности.
С другой стороны… Имеем все доказательства. Физические, так сказать…
— То есть, ты хочешь сказать… — попыталась я вернуть наш разговор в конструктивное русло… И да, сидела на редкость смирно и тихо, боясь шевельнуть задницей. От греха. — Что вы прямо серьезно на мой счет?
— Более чем, малыш, более чем… — заявил Гном, а Саня опять кивнул со своего места.
— И… — я как-то растерялась даже, слова не шли, только самые глупые, детские, — и что дальше?
— А дальше ты будешь выбирать, малыш, — ответил Гном и невольно сжал меня сильнее, до легой боли. Я ощутила, как его широкая грудь буквально ходуном ходила от волнения. Ничего себе! Реально переживает!
— Из вас? — уточнила на всякий случай. Опять глупо. Вообще, идиотский разговор, конечно. Два мужика, только что со мной вытворявших все, что могут взрослые опытные мужчины сделать с девушкой, без всякого стеснения и ограничений, сейчас, по сути, признаются мне… В любви?
Бляха, к такому жизнь меня точно не готовила!
— Из нас, — спокойно ответил Саня, а Гном угукнул. И мягко поцеловал в шею. Я чуть вздрогнула от удовольствия, но в руках себя держала.
— А если я… Не хочу?
— Чего не хочешь? — обманчиво мягко спросил Гном, — выбирать? Или… нас?
Я помедлила, пытаясь разобраться в себе.
И вот тут-то бы и закончить мне все!
Заявить, что их не хочу, что все это только развлечение, и что, если хотят продолжения, то… Ну там, вспомнить про свою меркантильность, упасть в их глазах и прочее, что так сильно отвращает мужиков от женщин…
Но я этот момент я почему-то не смогла такое сказать.
Между нами тремя установилась странная атмосфера даже не доверия, а, пожалуй… единения, что ли… И у меня никак не получалось ее нарушить.
Мне было настолько правильно в охраняющих руках Гногма, под серьезным, горячим взглядом Сани, что слова сами собой вылетели:
— Выбирать…
После этих слов настала пауза. Тишина, в которой отчетливо слышался только тяжелый стук сердца Гнома и хрипловатое дыхание Сани.
Они смотрели на меня с таким выражением в глазах, что поневоле хотелось спрятаться. Будто слишком сильно обнажилась. Не так, как можно с чужими людьми. Только с близкими, с родными. И эти ощущения поражали своей простотой и безумием.
У меня не могло быть близких людей, кроме Ксюшки и Варьки. Почему я вдруг начала испытывать нечто подобное к этим двум мужчинам, непонятно…
И что с этой своей, внезапно обнаруженной слабостью делать, тоже непонятно.
И, самое главное, каким образом я смогу теперь их предать? Как смогу хотя бы что-то против них сделать, зная, как это может навредить? Боже… Какая я дура. Как я влипла, боже…
Между тем, мужчины, переглянувшись поверх моей головы и явно придя к какому-то соглашению, принялись действовать.
Гном встал с пола, невероятно легким, слитным движением, по-прежнему держа меня на руках, и поставил меня ногами на кровать.
Я смущенно подтянула простынь, глядя на него сверху вниз, затем перевела взгляд на Саню, чуть подавшегося вперед и смотрящего на меня серьезно, с мрачным торжеством.
— Знаешь, малыш… — сказал Гном, задумчиво потирая бороду, — пожалуй, это самое правильное решение.
— Ты не пожалеешь о нем, Алиса, — в унисон ему прохрипел Саня.
И я с ужасом поняла, что своими словами дала им карт-бланш на что-то крайне серьезное!
И что наши отношения сейчас переходят на принципиально новый уровень! Какой-то…
И мне бы по этому поводу признаться не помешало бы!
Потому что топлю себя, сильно топлю!
Они полностью открыты сейчас, они ждут от меня того же! Они не думают, что я могу быть кем-то другим, не Алисой! Боже…
Что я наделала-то?
Как мне теперь выкручиваться?
Я выставила руки перед собой, собираясь с силами, с нервами, чтоб признаться, но Саня в этот момент мягко поднялся с кровати и так же мягко потянул меня на себя.
Я не устояла, рухнув ему в руки, торопливо забормотала, чувствуя, что время мое уходит:
— Подождите, подождите… Но мы… Как мы вообще будем? Как вы себе это представляете? И Ксюшка…
Я говорила откровенно не то, что требовалось, но нужное сказать не получалось! Ну вот как тут признаваться, если уже гладят, уже дышат, уже смотрят так, словно сексом занимаются? Не сексом, нет! Любовью! Словно… Любят…
И потому, чисто на инстинктах, пыталась немного оттянуть неизбежное, подготовиться к разговору, к признанию.
— Ксюшка — наша, — спокойно сказал Гном, и тон его был реально непоколебимым, таким, словно никакой проблемы не стояло, вообще, — конечно, тест сделаем, с твоего разрешения, но, поверь, от того, что мы узнаем, кто ее физиологический отец, ничего не поменяется.
— Но… — Саня нес меня в кухню, Гном шел следом, — вы же… Вы же дрались…
— Дурочка, — усмехнулся Гном, обгоняя нас и открывая холодильник. Саня в этот момент аккуратно посадил меня за высокий барный стол, мазнул губами по шее, тяжело вздохнул и двинулся к плите.
Я оторопело наблюдала за их совместными действиями.
Все шло к тому, что мужчины будут готовить. Еще одна новая грань в образе моих боссов…
— Почему дурочка? — пробормотала я, подтягивая покрывало выше на грудь и наблюдая, как Саня ставит на плиту сковороду, а Гном режет помидоры и зелень, — вы сами меня путаете. То деретесь, то в любви признаетесь, то есть готовите…
— Ты пойми, малыш, — ответил, не отрываясь от нарезки овощей, Гном, — мы с Саней… Мы с ним с детства вместе. Еще с детдома. И мы всегда дрались. Ну, натуры такие… Но всегда у нас все было общее. Конечно, он —
