с детства. Весь такой немощный, слабый. Мне было не в тягость защищать тебя, затыкать насмешки «прихвостня Санаевых». Все уважение твое, куплено мной, понимаешь? Ты никто, и ты это знаешь, правда?
Стараюсь не смотреть на Самариту, потому что иначе потеряю бдительность, но она… она не сводит своих глаз и гипнотизирует.
Как же я хочу ее обнять. Разорвать эту гниду и остаться с ней, пообещать, что это в последний раз. Потому что виноват в том, что у меня за спиной вились крысы, а я и не знал об этом.
Остается только надежда, что она простит меня, иначе придется запереть ее дома и… любить, блядь.
Снова смотрю на время, скорее всего, мои сейчас в дом пробираются.
Значит, могут сзади обойти.
– А мне плевать. Ты и сам знаешь, что, если у тебя есть власть и деньги, ты на коне. Тебя боятся.
– Ага, хорошее утешение. Только для таких, как ты это и доступно. Чего ты хочешь? Жить? На хуя тогда пошел на этот сговор с моим папашей? Тебе бабок мало было? Мы тебе обеспечили безбедную жизнь, подарив часть бизнеса. Власти? Так ты прекрасно знал, что я ухожу из этого мира, забрал бы себе его после Санаева. Чего бля? – срываюсь на крик, потому что бесят эти переговоры, когда, между нами, она.
– Тебе нужно было выслушать своего старика, прежде чем убивать.
– Правда? Полагаю он бы просто просил пощады, не страшно, что я не услышал предсмертные крики.
– Ты никогда не думал, почему он притащил меня к вам домой?
– Эта история нам обоим известна.
– Правдивая?
– Сейчас я услышу исповедь о том, как ты стал сиротой?
Он щурится, и я понимаю, что угадал. Что ж послушаем.
– Твой отец, убил моего, а мою мать сделал шлюхой своей. Таковой была помощь за жизнь моего отца. Как думаешь, что я сделал после того, что узнал?
В голове вспыхивает смутное осознание, но я не спешу выдавать его, потому что… потому что иначе не знаю, что сделаю.
Но следом приходят кадры того, что Санаев якобы сам убил того, кто отнял у меня мать и сестру с племянницами. На вопрос кто это был, он сказал – враг.
Но он бы не стал прикрывать убийцу. Зачем ему это? Бред.
– Кажется, понимаешь?
– Если ты продолжишь, я выпотрошу тебя.
– Вышло справедливо, не так ли?
Тормоза срывает, и я делаю шаг вперед.
Я не предполагал, что убийца моих родных живет рядом со мной. Но не могу понять одного…
– Почему он тебя защитил? – выдаю вопрос вслух.
– Твой отец боялся смерти. Раскрой он карты, ты бы убил его, как сделал это пятью минутами назад.
– Почему тогда не убил?
– Потому что правда всплыла бы. Я об этом позаботился заранее. Да и узнал он не сразу.
Вижу за спиной Артура, своего человека, и делаю снова пару шагов, чтобы он начал перемещать ствол с Самар на меня, угрожая нам обоим и отпугивая меня от приближения. И как только он делает очередную смену цели, зажимаю кулак, дав знак огня.
Выстрел приходится в ногу, а я тут же бегу на него. Благо Самар от страха начинает кричать и сгибается, отшатываясь. Сношу ублюдка собой и сразу же ебашу в рожу парой ударов.
Ребята его скручивают, а я, наконец, подхожу к моей мышке.
Сидит, сжавшись у кресла, и прикрывает одной рукой голову, другой прижимает к груди ноги.
Прикасаюсь, не веря этому, к ее плечу и ощущаю, как ее трясет.
– Все хорошо, – шепчу и Самар, подняв голову, тут же забирается на меня верхом крепко обнимая.
Отворачиваю ее от картины, происходящей сзади, как «пакуют» Артура. Показываю пальцами, чтобы уводили его, а сам с ней на руках пересаживаюсь в то самое кресло, которое подпирала она.
Жду пока успокоится. Глажу по спине, вдыхая аромат тела, волос. Ловлю свой кайф.
– Все закончилось, Самарита. Теперь все закончилось, – шепчу.
Девушка медленно поднимает свое лицо и заглядывает в мои глаза. Жду, что улыбнется, поцелует. На крайняк, скажет, что ждала и рада видеть. Но она вдруг начинает выбираться из моих рук извиняясь.
– Не понял, ты куда? – не позволяю ей выбраться из моих загребущих лап.
– Прости, я просто на эмоциях была… Поэтому так себя повела… Дай я слезу…
– Куда слезешь?
– Давид, отпусти. И спасибо, что спас меня и ребенка. Полагаю ты уже в курсе о моем положении, поэтому приехал.
Голос такой отрешенный. Пусть и трясет, но говорит уверенно. Да только в этом голосе свою мышь я не слышу.
– Что с тобой? – глажу снова, притягивая к себе, догадавшись, что она обиделась. – Прости, что так долго искал. Карим, сука, спрятал тебя хорошо.
– Искал? Зачем? – искренне удивляется, смотря своими черными глазами.
– В смысле? Моя жена, как сквозь землю провалилась. Естественно, я тебя искал.
– Ты же сам распорядился, чтобы меня выставили из дома.
– Че? – пялюсь на нее, реально не понимая.
– Не надо, Давид. Если ты боишься, что я буду против общения с ребенком, то не стоит. Я не против…
– Да погоди ты, – перебиваю ее, перехватив удобней. – О чем ты? Я тебя весь месяц искал как проклятый, забывая про сон и еду.
– Я слышала твои голосовые сообщения. Только понять, за что ты так со мной не могу. Я же не предавала тебя, не изменяла, не… – начинает плакать, а до меня, кажется, доходит смысл.
– Сейчас слушаешь меня внимательно и запоминаешь, поняла? – беру ее прекрасное личико в свои руки и говорю прямо в глаза, не позволяя отвернуться. – Мне сказали, что в дом приехала Оксана, моя бывшая… как сказать. Я ее трахал, в общем, чтобы не бегать по сучкам разным, у меня была одна. С ней я не виделся больше, чтобы ты понимала. И какого хрена она заявилась, я не понял. Ответил охране, чтобы гнали ее к черту за ворота. Самар все, что было – подстава. От твоего отца, но руками моего сделана была. Я не прогонял тебя. Я прилетел в тот же день, но ночью. Ты была уже далеко. Ваши с Каримом телефоны были отключены. Я искал тебя, – зарываюсь в ее волосы своей пятерней и прижимаюсь к ее лбу своим. – Слышишь? Искал. Никуда не отпустил бы, ни за что, мышка моя.
Она закрывает глаза, из которых катятся слезы и все равно пытается выпутаться из моих рук.
– Не веришь?
– Дело не в этом, Давид. Я беременна, понимаешь?
– Естественно, понимаю. Теперь по-другому все будет, обещаю. Я все обеспечу тебе и ребенку.
– Не нужно. Я так не хочу.
– Как так? – хмурюсь.
– Такая жизнь,
