Обмани меня (СИ) - Вера Живикина

Я колеблюсь всего мгновение. Отчего-то мне не хочется с ним расставаться так быстро, и я решаюсь:

— Да.

Практически весь наш недолгий путь проходит в тишине. Она настолько оглушающая, что мне становится не по себе. Как так вышло, что раньше мы часами не могли наговориться, а теперь нам совершенно нечего сказать друг другу?

— Как поживают твои родители? — я первая осмеливаюсь нарушить молчание, и мне кажется, что Максим облегченно выдыхает. — Как кот?

— Полкан освоился, обнаглел и, похоже, готов жрать не переставая. Не кот, а машина по переработке еды, честное слово! — улыбается Новиков. — Мама очень балует его, а папа ревнует и ворчит. Родители постоянно спрашивают про тебя, — добавляет он.

— Что ты им отвечаешь? — мне становится грустно.

— Как есть, — он пожимает плечами и снова замолкает.

— Я прохожу терапию, — предпринимаю еще одну попытку завязать разговор и мысленно бью себя ладошкой по лбу. Зачем, зачем я рассказываю именно об этом? Мы теперь чужие друг другу люди, вряд ли ему интересно. Невзирая на это, я пристально смотрю на Максима в ожидании его реакции.

— Оу… — Новиков бросает на меня озабоченный взгляд и возвращает внимание дороге. — Это из-за твоих снов? Стало хуже?

Ему правда интересно? Мне не кажется?

— Угу. Становилось хуже, но теперь заметны улучшения. Мы работаем над тем, чтобы эпизоды не возобновлялись.

— Это… здорово. Нет, правда, здорово. Я рад, что ты решилась. И просто замечательно, что есть результаты от терапии.

Мы уже въезжаем во двор, Максим паркует автомобиль у подъезда и глушит зажигание.

— Что ж…

— Я больше не злюсь на Кирилла, — одновременно с ним начинаю говорить я, Макс замолкает и резко разворачивается ко мне. — Сегодня это поняла.

— А на меня? — выдыхает Новиков.

Его грудь вздымается часто и глубоко, а я, похоже, забыла, как дышать. Я опускаю голову и смотрю на него исподлобья. Я так долго выстраивала стену, но стоило взглянуть в эти фисташковые глаза, такие глубокие и родные, услышать знакомый голос, почувствовать теплоту рук, как кирпичики, которые я так тщательно укладывала, начинают с шумом осыпаться. Все это время я так старательно отгораживалась от мыслей о нем, заваливая себя работой, что сейчас кажется, что лавина замурованных когда-то чувств накроет меня с головой. Неужели все мои усилия забыть его были напрасными? Стыдно осознавать, но я запуталась. Это ощущение пугает меня, и я отворачиваюсь к окну.

Макс по-своему понимает мое действие и затянувшееся молчание. Усмехнувшись, он отстегивает ремень безопасности и выходит из машины. Наблюдаю сквозь оконное стекло, как он опирается на капот и закуривает. В попытке вернуть себе спокойствие, я трачу не меньше двух минут на дыхательную гимнастику, что не слишком-то мне помогает, и тоже выхожу на улицу.

— Я не вправе рассчитывать на твое лояльное ко мне отношение, учитывая, что сам не давал о себе знать все три месяца, — услышав, как хлопает автомобильная дверца, Максим оборачивается ко мне. — Не хотел давить, думал, что тебе нужно больше времени на принятие решения, но, похоже, слишком долго тянул. Уже поздно, я понимаю.

— Я… не знаю, что сказать, — покусав губу, честно признаюсь я.

— Я понял, — он отбрасывает окурок в сторону. — Я поеду?

Я киваю и вместе с тем неопределенно пожимаю плечами.

— Я так и не поняла, — Диана озадаченно чешет висок острым ноготком, — что ты в итоге чувствуешь? Злость? Обиду? Хочешь все вернуть?

Несомненно, я могу испытывать любые эмоции, в том числе обиду и злость, но не слишком ли это эгоистично? Так уж ли непростительно, что Максим умолчал об истинном положении вещей? Почему я ни разу не поставила себя на его место и не представила, каково ему? Как это — оказаться меж двух огней, где на одной стороне друг и партнер по бизнесу, который просит подождать и убеждает, что все решит сам, а на другой — девушка, к которой ты, вероятно, испытываешь какие-то чувства, и которая имеет право знать правду? Что бы я сама выбрала?

— Я не знаю, — хнычу я, бессильно уронив голову на сцепленные на столе руки. — Я так по нему скучала, как оказалось. Но мне так страшно сделать что-то не так, страшно совершить ошибку. Вдруг потом будет еще больнее?

— Как говорится: лучше сделать и пожалеть, чем всю жизнь жалеть о том, чего не сделал, — философски изрекает Диана.

Я поднимаю голову и укоризненно смотрю на подругу:

— Ты ведь понимаешь, что это не работает?

— Ла-а-адно.

Ди подскакивает с места и убегает в комнату. Спустя десять секунд она возвращается и раскрывает перед собой блокнот.

— Диктуй, — подруга щелкает автоматической ручкой.

— Что диктовать?

— Для начала то, что тебе в нем нравится.

— Ты серьезно? — я сердито хмурю брови. — Никогда такими глупостями не занималась.

— Совершенно серьезно. Диктуй, — Диана неумолима.

Я задумчиво отворачиваюсь к окну и наблюдаю, как по протянутым между столбами проводам скачут воробьи. Диана так просто не отвяжется, рез уж что-то взбрело ей в голову. Возвращаю взгляд на подругу и начинаю перечислять:

— Он умен, обаятелен… ммм… умеет удивлять, с ним легко смеяться.

Диана насмешливо фыркает, но добросовестно записывает все, что я говорю.

— Он понимающий, внимателен к родителям, хорошо воспитан, заботливый, чуткий, щедрый, сильный характером, уверенный в собственных силах и в завтрашнем дне, с ним я чувствовала себя защищенной, — я задумчиво накручиваю прядь волос на палец. — Еще он хорош в постели и с легкостью может…

— Достаточно, давай без подробностей вашей интимной жизни, — поморщившись, прерывает меня Диана. — Теперь переходим к негативным моментам.

— Он солгал мне.

— Вообще-то, технически он не солгал, а немного не договорил.

— Он докладывал обо мне брату.

— Это косяк, согласна. Но не такой уж смертный грех, тем более, как я поняла, это была разовая акция. Вполне возможно, что он просто ревновал.

— Он курит, — шепчу я, уже понимая сама насколько нелепы аргументы «против».

— Ты серьезно? — Диана со стуком бросает ручку на стол и с осуждением смотрит на меня.

— Да поняла я! — огрызнувшись, впиваюсь в подругу ответным раздраженным взглядом.

— Ну и чего ты ждешь? — она накрывает ладонью мой телефон и толкает его в мою сторону.

Мои пальцы начинают нервно подрагивать. Что я ему скажу?

— Безумству храбрых поем мы песню, — подначивает меня Диана.

Некоторое время я гипнотизирую мобильник, не решаясь сделать шаг, который совершенно точно способен изменить мою дальнейшую жизнь, затем беру телефон