— Какого путешествия?
Феликс дернул меня за руку:
— Очень важного путешествия, мамочка.
Я села на верхнюю ступеньку:
— Вы хотели уехать, не предупредив меня? Я бы ужасно расстроилась, вы же знаете.
Это обеспокоило Феликса.
— Мы хотели найти папу, — сказал он.
Чтобы скрыть прилив горячих слез, я опустила голову на руки.
Снова послышалось тихое щебетанье, и близнецы встали по обе стороны от меня. Я притянула их к себе.
— Что мне с вами делать? — Они понимали, что вопрос чисто риторический и молчали. — Я ведь рассказала вам про папу. Он ушел далеко-далеко в одно прекрасное место. Ему там хорошо, и он никогда не сможет вернуться.
— Сможет-сможет, — сказал Лукас. — Когда мы его откопаем.
Мне было больно за них. Печаль снова захлестнула меня, и я безуспешно искала слов утешения.
— Ну, — сказала я наконец, — давайте поговорим об этом в постели.
Они заснули минут пятнадцать спустя, но не раньше, чем я взяла с них торжественную клятву не выходить из дома, не предупредив меня или Еву. Я лежала без сна на крошках печенья — они настояли на разрешении съесть свои дорожные припасы в постели.
— Минти! — Я услышала голос за спиной, когда в семь утра мчалась на работу.
Это был Мартин. Он был в своем офисном костюме, с портфелем из мягкой кожи, с которыми ходят, наверное, все топ-менеджеры.
— Я надеялся перехватить тебя. Извини, что не навещал тебя, но я был очень занят. Пейдж говорит, что ты справляешься, но… — он приложил палец к подбородку и наклонил голову, — но ты такая бледная и похудела больше, чем я ожидал.
Я облизнула пересохшие губы. Я почти забыла, как реагировать на нормальных людей, не говоря уже о друзьях.
— Мне нужно поговорить с тобой, — сказал он.
Это вывело меня из оцепенения.
— Проблемы?
— Проблемы, — признал он. — Уделишь мне время?
Я взглянула на часы.
— У меня встреча в час.
Я собиралась подготовиться к ней утром. Ланч будет посвящен покупке новой школьной формы для близнецов. Днем назначена встреча с Эдом Голайтли из ВВС, и вся контора обещала держать за нас кулаки. Если повезет и будет попутный ветер, я сама успею искупать близнецов вечером.
— У меня есть время.
— Кофе? — Мартин указал пальцем на кафе на углу.
Мы сидели у окна за маленьким столиком, который тревожно кренился, когда кто-то из нас опирался о него. Мартин дул на свой капучино, хмуро рассматривая ямки в пене. Он выглядел сердитым и сбитым с толку. Пятнышко пены для бриться за левым ухом сводило на нет весь его деловой внешний вид.
— Мартин, ты плохо выглядишь.
— Ну, да, — он взял чашку и снова поставил ее на блюдце. — Мы с Пейдж расстались. Или, вернее, она велела мне убираться.
— Что?! Она мне ничего не говорила.
Я не могла ожидать этого ни от нее ни от Мартина. Он поднял глаза и посмотрел мне прямо в лицо.
— Слышала об ударе в солнечное сплетение? Не передает и половины ощущений.
Я снова увидела мертвого Натана на синем стуле.
— Имею кое-какое представление.
— Да, конечно, я забыл. — Он нахмурился, и тени под глазами тревожно углубились. Этот человек в душе надеялся, что произошла ошибка, боролся со своим горем и уже догадывался, что выхода из ситуации нет.
— Как долго это назревало?
Он пожал плечами, пытаясь укрыться за легкомыслием.
— Кто знает, что происходит в голове у моей жены?
Я искала ключ к поступку Пейдж. Если бы Мартин бил ее? Или требовал стать секс-рабыней? Я попыталась предложить очевидное решение.
— Ей надо прийти в себя после рождения ребенка. Со мной такое было. Может быть, она чувствует себя беспомощной и неуверенной?
— Это Пейдж-то? — сказал он. — Никогда.
Его недоумение и доль былт настолько ощутимы, что, казалось, я могу коснуться их.
— Пейдж считает, что я не уделяю достаточно внимания детям, но требую слишком многого от нее. Она говорит, что у нее достаточно детей, чтобы няньчиться еще и со мной. Она должна сосредоточиться на детях, а я стою у нее на пути.
Солнце грело мою спину, но сейчас я почувствовала, как по ней пробежал холодок.
— Мартин, Пейдж сошла с ума. Ее врач ничего не говорил?
— Все в порядке, насколько я знаю, но я довольно давно не в курсе дел. — Он отодвинул свой нетронутяй кофе. — Мой дом превратился в поле битвы, но Пейдж в здравом уме и хорошо себя чувствует. Я в этом уверен. После каждый родов она становится… Ну, более сильной и какой-то непримиримой. Как Клитемнестра, которая убила собственного мужа ради удовольствия.
— Нет, он же зарезал ее дочь.
— Так это был ее муж? Ну, что ж, — он потянулся за своим портфелем. — Я не считаю правильным посвящать каждый свой вздох и каждую свою мысль детям. Оставляю это заниятие Пейдж.
— Что мне сделать для тебя, Мартин? — мягко спросила я. — Хотя я не уверена, что могу что-то сделать. Разве что попытаться убедить Пейдж, что она поступает неправильно.
Мартин смотрел в стол. Он искал, за что зацепиться.
— Попробуй ее уговорить на что-либо, и она сделает все наоборот. Но не могла бы ты присмотреть за ней? Она не так сильна, как думает. — Он поднялся на ноги. — Спасибо за кофе. — Такой большой и растерянный, он нависал надо мной. — Я знаю, что прошу о многом, Минти, но присмотри за ней. Рано или поздно она придет в себя. На самом деле, я не уверен, что хочу жить с ней сейчас, но то, что с ней происходит, ужасно. — Он с силой сжал ручку портфеля. — Она не должна была уходить из банка. Там было лучшее место для применения ее энергии. Дети разрушили ее.
Когда я решилась поговорить с Пейдж, она и не думала раскаиваться и совсем не была похожа на сумашедшую.
— Мартин не уживается с детьми, — сказала она, перекладывая Чарли от одной груди к другой. Я заметила, что он сосет грудь уже не так радостно и жадно, как раньше. — Он всегда возвращается домой не вовремя, мне постоянно приходится отвлекаться на стирку его рубашек, на его еду.
— Но что-то из этого можно поручить Линде?
Она некоторое время размышляла над моими словами. Но потом ее лицо приняло такое восторженное выражение, что я не узнала Пейдж.
— Он мешает мне полностью сосредоточиться на детях.
Я покачала головой. Пейдж была не в себе.
— Когда ты последний раз была у доктора?
— В этом нет необходимости, — она посмотрела на своего сына, лениво сосущего грудь. — Мамочка в порядке, правда? У нас все хорошо.
— Ты должна сходить к врачу, — сказала я.
В тихой хорошо организованной кухне слышалось только гудение стиральной и посудомоечной машин. Наверху близнецы вяло переговаривались с Джексоном и Ларой. Было только 4.00 субботнего дня, но стол уже был накрыт для детского ужина в 6.00 и таймер печи установлен на 5.30.
