Он не хотел признавать, что сошел с ума.
Появился знакомый начальник отдела, и Консалво с ним поздоровался. Но тот прошел мимо, не глядя на Брандолини. Консалво хотел заговорить с другими, с мужчинами и женщинами, которые еще накануне пресмыкались перед ним, потому что он был родственником хозяина. Все вели себя так, словно его не существовало. Ему показалось, что он попал в заколдованный мир, мир без слов и без звуков.
— Может, та дверь, что я ищу, никогда и не существовала, — вслух произнес Консалво. — Может, у меня и кабинета не было, а вы все — просто призраки.
Он засмеялся сначала потихоньку, потом забился в истерическом приступе хохота и закричал:
— Вы — рабы, подхалимы, шпионы и льстецы! Вы готовы подчиниться любому приказу хозяина! Шуты гороховые!
Секретарши, служащие и начальство поспешили разбежаться по кабинетам, а Консалво Брандолини понемногу пришел в себя. Он знал, кого следует благодарить за случившееся: Риккардо Летициа. Могущественный глава клана наказал его за жестокое обращение с Глорией и за многое другое. Его просто выкинули из семейного дела, а может, скоро вообще сотрут с лица земли.
— Сукин сын! — сквозь зубы процедил Консалво, стремительно поднимаясь двумя этажами выше, к святилищу Риккардо Летициа.
Он стрелой пронесся через приемную и ворвался к Эстер, верной секретарше Риккардо. Служащие прозвали ее Царицей за могущество и жестокость.
— Минуточку, князь. Я узнаю, сможет ли синьор Летициа вас принять.
Эстер преградила ему дорогу. Консалво готов был все смести на своем пути, инстинкт подсказал женщине, что лучше уступить, чем погибнуть. Она отошла в сторону, и Консалво ворвался в кабинет Риккардо.
Риккардо разговаривал с высоким молодым французом в очках. У того было приятное, умное лицо.
— Месье Понс, — спокойно сказал Риккардо по-французски, — не удивляйтесь вторжению моего племянника. В разгар лета он иногда входит через окно. Как говорят у вас, noblesse oblige…
Отчаяние породило в душе Консалво мужество. Он никогда не обладал даром самообладания, а теперь с мальчишеской отвагой ринулся в бой с ветряными мельницами, со шпагой наперевес. Объятый безумием, Консалво тем не менее догадался: Риккардо вел очень важные переговоры.
— Я счастлив, что мне удалось попасть на столь важную беседу, — заявил он.
— Лучшее качество моего племянника — непосредственность, — обращаясь к французу, произнес Риккардо.
— Ты — ублюдок, Риккардо Летициа! — нарочито громко сказал Консалво.
— Зато у тебя, князь, благородства хватит на двоих, — не выказывая ни малейшего волнения, сказал Риккардо.
В двери показалась Эстер. Она пыталась объяснить, что сделала все возможное, но удержать посетителя не смогла. Риккардо, успокаивая секретаршу, кивнул.
— Не волнуйся, Эстер. Я как раз хотел попросить тебя позвать князя.
Эстер улыбнулась и тихонько удалилась.
Гость выглядел скорее заинтересованным, чем удивленным. Он поудобней уселся в кресле, намереваясь в полной мере насладиться шумной семейной сценой клана Летициа. Он столько об этом слышал.
— Я сказал: ты ублюдок!
Голос Консалво звучал уже не столь решительно. Отчаяние еще питало его безумную отвагу, но спокойствие Риккардо казалось ему стеной, от которой отскакивали любые, даже самые жестокие оскорбления.
— Да, это ты уже сказал. Но, думаю, наши семейные проблемы не интересуют гостя.
— Ты знаешь, о чем я говорю, — произнес Консалво, заливаясь краской.
— Боюсь, ты ошибся, — любезно произнес Риккардо.
Похоже, он был очень заинтересован в этом умном, хитром французе и ради него отказался от обычного агрессивного тона.
— Ты даже не соизволил передать мне приказ о моем увольнении. Ты уничтожил дверь в мой кабинет, чтобы выставить меня на посмешище. Вы, Летициа, умеете убирать с дороги тех, кто вам мешает.
Риккардо встал, оттолкнул черное кожаное кресло, обошел письменный стол. Он предстал перед Консалво, словно рыцарь, выходящий на поединок из ворот крепости.
Оба они были одинакового роста — чуть выше метра восьмидесяти, и в лице было какое-то сходство: голубые глаза, вьющиеся светлые волосы. Но железный характер Риккардо был заметен сразу. Его молчание или улыбка действовали куда сильней, чем безумная дерзость Консалво.
Брак, на котором настоял Риккардо, принес несчастье всем: и Глории, и Консалво, и ему самому.
— Говорят, мы похожи, — произнес Летициа. — Но, по-моему, кроме роста, — ничего общего.
— Дурацкое замечание, — ответил Консалво. — Я тебя спросил, почему ты меня выставил.
— Хватит, — оборвал Брандолини Риккардо. — Я действительно кое-что поменял в управлении фирмой. Я собирался тебе сообщить поздней, но, учитывая твою чувствительность… — Он помолчал, а потом радостно произнес: — Прими уже сегодня мои поздравления!
— Поздравления? — растерялся Консалво.
— Ты назначен новым директором службы маркетинга. Твой кабинет на четвертом этаже. У тебя две секретарши и соответствующая зарплата.
По вызову Риккардо на пороге появилась Эстер.
— Promoveatur ut amoveatur, — усмехнулся Консалво. — Ты меня выдвигаешь, чтобы отодвинуть…
— У тебя слишком много свободного времени, вот и начитался плохих книг и сомнительных газет, — произнес Риккардо.
— Ты просто пересадил меня из одной камеры в другую. На самом деле я тебе просто не нужен.
Консалво понял: придется склониться перед волей семьи, исключившей его из клана Летициа.
— Ты мне никогда не был нужен, — вырвалось у Риккардо.
— Наконец-то признался.
— Пошутили, и хватит, — резко оборвал его Летициа. — Теперь постарайся быть разумным.
— Как хорошо быть разумным! Будь разумным — и получишь награду!
— Умей правильно оценить ситуацию, — спокойно объяснил Риккардо. — Посмотри, стоит ли рисковать ради вознаграждения.
— Ты хочешь сказать, что Летициа умеют быть щедрыми с теми, кто соглашается терпеть удары, но безжалостны к тем, кто пытается уйти, хлопнув дверью.
— Я хочу сказать, что ты слишком много себе позволяешь, князь.
Когда Риккардо употреблял титул Консалво, это означало, что терпение у него на исходе.
В Консалво заговорила гордость, кровь его предков — кондотьеров и мореплавателей — вскипела в жилах.
— А меня не интересуют твои дары и щедрые награды. Я пока не понял, дорогой дядюшка, почему ты захотел, чтобы Глория вышла за меня. Ведь она-то не желала. И я пока не выяснил, почему ты теперь выставляешь меня за дверь, предварительно сыграв со мной злую шутку. Но я выясню, клянусь! Я уже обнаружил столько милых секретов в семействе Летициа. Кстати, узнай последний: твой наследник Рауль угодил в Лос-Анджелесе в тюрьму. За наркотики. За гомосексуализм в Америке не сажают…
