вцепившись в мамину куртку. Вспоминаю, что мы все ещё в подъезде, и, всхлипывая, пытаюсь затащить их в квартиру. Проревевшись до икоты, отлипаю от мамы и только сейчас замечаю, какой она стала худенькой.
Она и до исчезновения не была в теле, а сейчас просто кожа да кости. Даже смотреть больно.
– Ну, здравствуй, дочка… – папа вытирает подозрительно повлажневшие глаза.
– П-проходите, – голос охрип от рыданий, но я усилием воли заставляю говорить. Тащу родителей в гостиную, а у самой ноги подкашиваются. – Что? Как? Откуда вы… – не знаю, что хочу узнать в первую очередь. А потом соображаю, что родители явно были в дороге. Хлопаю себя по лбу: – Вы голодные? Пойдемте в кухню, у меня запеканка.
Которую я сегодня через силу сделала, чтобы отвлечься от мысли о Тимофее.
– С удовольствием поедим твою стряпню, – улыбка папина, такая родная и такая уже позабытая, пронзает насквозь.
В глазах снова накапливаются слезы. Но я смаргиваю их и подскакиваю на ноги.
Комната от резкой перемены положения тела начинает качаться, и я замираю на несколько минут, чтобы сосредоточить взгляд. Мама вскакивает и хватает меня за руку. Всматривается с беспокойством в мое лицо.
– Все хорошо, мам. Я просто немного на учебе устала, да и встала сильно резко.
– Пойдем, помогу.
Папа идет следом и усаживается за стол. Устало опускает голову на руки.
Не узнаю их. Они так изменились за два года. Трясу головой. Все узнаю, пока буду кормить. Накрываю на стол, а у самой руки трясутся. Мама помогает по мере возможности, но я шикаю на неё, чтобы она села и отдохнула. Усаживаюсь напротив них и молча жду, когда они сами начнут рассказ.
Но они молчат, и это задевает.
– Может, уже расскажете, где вы пропадали? – не выдерживаю и нарушаю затянувшуюся паузу.
Папа вздыхает и бросает взгляд на маму. От мамы только кивок, но приборы она откладывает и делает глоток воды.
– Ох, дочка, это долгая и непростая история.
– А мы торопимся?
– Да нет, уже не торопимся.
– Тогда я слушаю.
Снова тяжелый вздох отца. И время будто застывает.
– В общем, тогда мы уехали в экспедицию. Нам обещали за находку премию такую, что хватило бы на квартиру, ну мы с матерью и согласились, не думая. Пора было уже своей квартирой обживаться, а не таскаться с места на место. Ну и все вроде хорошо шло, а потом мы как-то от группы нашей отбились, и попали в плен к местным племенам.
– В плен? А такое ещё есть? – пищу я, вцепляясь в край стола, а то точно свалюсь от таких новостей.
Папа недобро усмехается:
– К сожалению, в отдаленных племенах есть все. Даже каннибализм.
К горлу тут же подкатывает тошнота, и я морщусь.
– Кость, полегче, а то нашу девочку сейчас стошнит.
– Ну я говорю, как есть. В общем, из плена нам было не выбраться. Нас как рабов там держали. Прислуживали, исполняли всякую черную работу. Ну хоть кормили и не трогали – уже хорошо.
– Хорошо? Пап, ты шутишь? Надо обратиться в полицию!..
– В чью, дочь? Это их законы, они имеют право брать чужаков, которые забрели на их территорию, в рабство.
– Но… почему мы вас не могли найти?
– Потому что нас скрывали. С нами была ещё одна семья. Нас освободили, а что с ними – не знаю.
– Я как будто в прошлое попала… А сбежать?
– Попытались раз. Поймали и наказали. Не будем уж рассказывать как, это не для твоих ушек.
Шумно выдыхаю, встаю и залпом выпиваю стакан воды из-под крана. Ловлю на себе осуждающий взгляд мамы и пожимаю плечами.
– За два года я немного повзрослела и могу позволить себе пить некипяченную воду.
Папа фыркает, а мама качает головой.
– Все такая же язва.
– Так, ладно. А как вы выбрались?
Родители переглядываются и замолкают, а я прищуриваюсь. Что-то подозрительно.
– Ну?
– История умолчит об этом.
– В смысле? – не выдерживаю напряжения и повышаю голос. – Вы вот так просто через два года возвращаетесь, и я не достойна узнать все, что произошло? Это нечестно!
Топаю ногой. Мама прикрывает глаза, а папа дует щеки.
– Ладно, но нас просили просто не говорить тебе.
– Да почему, блин?! Что за тайна?!
Папа начинает тарабанить по столу. Думает. Эту его привычку я помню.
– Нас нашел Тимофей. Сын Рашида. Ты должна его помнить, вы виделись когда-то.
Имя как удар под дых. Открываю рот и, не находя слов, закрываю. И хотела бы не забыла.
– Мы уж не знаем, что он там сделал, чтобы нас отдали. Сказал, что отдал откуп, и жителей это устроило. Помог с документами и билетами. На днях вот нас встретил в аэропорту и попросил, чтоб мы его не выдавали. Но как тут умолчишь о таком его поступке? Это просто какое-то чудо.
Значит, Тим помог. И молчал.
– А давно вы прилетели?
– Позавчера. В гостинице были, с силами собирались.
– А почему сразу не приехали?
– Дочь, нам надо было немного собраться с силами хотя бы. Да и в том состоянии, в каком мы были. Это было тяжело. Извини.
Папа смотрит виновато, а меня вдруг отпускает. Наконец, доходит, что мои родители живы и вернулись. Бросаюсь им на шеи и стискиваю в объятиях.
– Боже, как же я рада, что вы вернулись! Вы не представляете, как я ждала! Скучала…
– Мы тоже, дочка. Мы каждый день думали о тебе, поэтому боролись и выживали. Ради тебя. Верили, что нас освободят.
Глава 34
Тимофей
Иду к двери, проклиная того, кто рискнул ко мне заявиться и так настойчиво звонит в звонок. У самого в голове звон колокола.
– Да, бл*дь, заткните
