– Наша дочь, с ней все хорошо? Мы можем обеспечить ее всем необходимым. Забрать ее к нам. Мы долго искали ее. Не верили, что все закончилось трагично. Но каждый раз заходили в тупик, – хрипло начал говорить Белокуров, а женщина, застывшая в его руках, глотала слезы и крепко держалась за своего мужа, точно утопающий за соломинку.
И я невольно сравнил отношение этих людей с теми Белокуровыми из прошлой жизни. За Белку стало обидно. Ведь если бы ее вырастили и воспитали именно эти Белокуровы, то моя любимая не знала бы недостатка родительской любви. С другой стороны – мы с ней могли бы тогда и не встретится. Эгоистично с моей стороны, но я был рад, что жизнь повернулась к нам именно этой стороной. Разумеется, я никогда не расскажу Белке об этих своих мыслях.
– Вам не позволят забрать ее к себе. Но мы с радостью устроим вам встречу, – холодно сообщил Мэт.
– После того, как получим результат анализа, – добавил я.
Супруги синхронно закивали. А я поднялся со своего места. И уже в просторном холле особняка меня остановил приглушенный женский голос:
– А вы… Вы ведь не чужой нашей девочке? – прошептала Мария Юрьевна.
Я обернулся. Женщину стало вдруг жаль. Я видел надежду в ее взгляде. Видел страх разочарования. Но надежда все же была сильнее. Она крепла с каждой секундой, а я не мог уйти, не мог игнорировать глаза, так сильно похожие на глаза моей Белочки.
– Я ее муж, – кивнул я.
– Мля, не стоит, – тихо предостерег меня брат, но я уже вынимал фотокарточку из бумажника.
– Вот, – протянул я фотографию.
– Маша, ты посмотри только! – сипло произнес профессор, а его супруга уже рыдала в голос, сжимая фотографию моей семьи.
– Тест мы все же проведем, – изрек Фуллер, а не стал отбирать фотографию.
Мы с Мэтом вышли из дома Белокуровых. Теперь нужно придумать, как сообщить обо всем Белке. Я не сомневался, что тест будет положительным. Слишком разительным было сходство между моей женой и этими стариками.
– Нормальные вроде, – заключил Мэт, разглядывая небольшой особняк профессора. – Пробьем более тщательно. Мало ли, у них в подвале там скелетов полные гробы.
– Давай, – согласился я.
Белочка, как чувствовала, уже звонила мне. Пришлось выкручиваться и сваливать все на брата. Тот лишь качал головой, но я видел по глазам – не возражает. Старший брат – он такой, всегда поддержит и подставит плечо.
* * *
Экспертизу провели быстро. И уже к выписке из роддома мы были уверены не только в том, что профессор Белокуров и художница Белка – биологические родители моей Сени, но и в том, что супруги Белокуровы хорошие люди.
Белка отреагировала спокойно. Относительно. После всех неприятностей прошлого, моя хрупкая Белка оказалась закаленной и несгибаемой. И мы назначили встречи с ее родителями в нашем доме на вечер.
С бабушками пришлось сложнее. Старушки, рыдая в четыре ручья вдруг решили, что мы больше не захотим их видеть, и засобирали чемоданы.
Пришлось долго их отговаривать, убеждать. Белка тоже рыдала. Я разозлился, долбанул кулаком по столу и отдал четкий приказ:
– Никто никуда не едет! Вы наши! И никакие тесты этого не изменят!
Бабушки притихли, заулыбались, перестали рыдать, а вскоре вновь запричитали, что скоро явятся гости, а у них пироги не готовы.
Мы с Белочкой переглянулись, пряча улыбки. Вот и пусть направят свою энергию в иное русло. Пироги – это же супер-важно. Куда без пирогов, когда гости практически на крыльце.
Следующие два часа наш дом погряз в громком плаче с переходом на смех, и обратно. Причем рыдали не дети, а взрослые. Все, без исключения. Кажется, даже Дарина прослезилась. Хотя я не видел причины для ее слез.
Далее по плану обещанные пироги от бабушек, долгие посиделки в кругу семьи и игры внуков с дедушкой.
И без пояснений ясно, что дедушка в нашей семье на вес золота. Ведь если Верочка и Егорка купались в заботе, которую им давали бабульки, то с дедами было напряжно с нашей семье.
Судя по глазам профессора, его такое положение полностью устраивало. В нагрузку к Вере, Егору и Машеньке профессор получил еще и близнецов Фуллеров. Словом, старик, у которого не было других детей, кроме Белки, и тем более внуков, был на седьмом небе от счастья.
Как и моя Белочка.
– Спасибо тебе, родной, – смахивая набежавшие слезы, прошептала Белка, когда мы с ней сидели на диване и наблюдали за тем, как бабушка Мария читает сказки Верочке, а дед ползает с внуками по ковру.
Неугомонная парочка пробабушек хлопотали вокруг Машки. Но она пока что ничего не понимала из происходящего и хлопала своими умопомрачительными глазищами, которые сведут кучу мужиков с ума. В этом я был уверен.
– Мне за что? – хмыкнул я, поглаживая жену по затылку и плечам.
Белка, несмотря на свои улыбки и замечательное настроение, казалась уставшей. И я планировал утащить ее в спальню, оставив детей на попечение бабушек и пробабушек.
– За то, что ты у меня есть, – шепнула Арсения, улыбаясь.
Хрупкие и заботливые ладошки заскользили по моим щекам. А я на миг потерялся в ее взгляде. Всегда так. Есть и будет. Моя Белочка давно и прочно стала центром моей вселенной. А я был счастлив, видя отражение своей любви в ее глазах. В каждом жесте. В каждом движении тела.
– А ты у меня, – шепнул я в ответ и, наклонившись к ее ушку, добавил: – Думаешь, нам разрешат утром подольше поваляться в кровати? Соскучился по тебе, безумно просто.
– У кого-то завтра выходной? – лукаво улыбнулась жена.
– У меня отпуск! – заявил я. – Дел дома – вше крыши. Машке памперсы менять. Тестя спаивать запасами элитного алкоголя. С тещей найти общий язык. Боюсь, за месяц не управлюсь.
– Действительно, дел – вагон, – подтвердила Белочка, а Маша вдруг решила, что пора уделить внимание и ей.
Пришлось нам с Белочкой отправиться в свою комнату, чтобы сменить подгузник юной принцессе и покормить ее.
Исполнение «грязного»
