Я толкала его, а он еще сильнее сдавливал мои руки. Я кусалась, а он проникал языком мне в рот. Я кричала, прося о помощи, а он рвал на мне одежду, впечатывая голой спиной в холодный металл машины. Он как животное. Дикое и злое, решившее продемонстрировать свое превосходство. Тайсон убивал меня. В эти ужасные минуты, на виду у своих подчиненных следящих за нами из машин. Он демонстрировал свое отношение ко мне. Давал всем понять, что я шл*ха, грязь. Я то, что можно взять насильно, не спрашивая, не уважая.
–Ненавижу тебя, – шептала, когда он отпускал мой рот, истязая поцелуями грудь и живот.
–Я убью тебя, уничтожу! – шипела, обхватывая ногами его торс, пока он входил в меня. Грубо и по зверскому сильно. Больно. Я царапала кожу его шеи, не замечая, как вовлекаюсь в эту игру. Как начинаю подаваться бедрами навстречу, желая чувствовать его. Мое тело словно перестало мне принадлежать. Меня скрутило. Болезненно-нездоровое напряжение, требующее скорейшей разрядки. Казалось, вот-вот и меня разорвет на куски, если он не поможет.
Это безумие. Его кожа с пятнами крови моего мужа, а я кончаю, вдыхая запах его тела. Ненавижу его всей душой и хочу. Ничего разумного – одни инстинкты. Мы – животные. Его руки везде, он трогает меня, ласкает, а я заряжаюсь его чернотой. Я испорченная, я сломанная. И нет мне спасения. Я больше не кричу «не надо». Больше не сопротивляюсь. Его руки больше не выкручивают мои, они стали нежнее. Закрываю глаза, пытаясь прийти в себя, но я не могу контролировать ЭТО. Внутри меня огонь. И он несётся по венам, заставляя меня гореть. Грех тр*хает меня, а я уже там, в космосе. Постыдно жмусь к нему еще сильнее, желая, чтобы он был глубже.
Осознание. Разъедающее кислотой чувство вины. Я омерзительна. И нет мне ни одного оправдания.
Я не хотела смотреть на него. Опустив глаза, молча собирала разбросанные вещи и пыталась как можно скорее натянуть их на себя. Мои руки тряслись, по лицу текли беззвучные слезы. Все это время я чувствовала на себе его взгляд. Он сидел на капоте машины, не спешно куря. Наблюдал за моими жалкими попытками привести себя в норму.
– Почему ты все время защищаешь его?
Его голос, внезапно нарушивший тишину, заставил меня замереть. Я даже не сразу поняла, о чем он говорит.
– Скажи, что в нем есть такого, чего нет у меня? Думал деньги, так теперь у меня их достаточно. А ты все равно готова за него глотку мне перегрызть.
–Ты убийца! – прорычала, складывая в сумку выпавшие из нее предметы.
Он вдруг закричал. Так громко, что я подпрыгнула от страха.
–Так меня не спрашивали, когда убийцей делали! Он посадил меня, потому что я костью в его горле стал! – Тайсон приблизился и, вырвав из моих рук сумку, выбросил ее в сторону. Он стоял вплотную, а меня трясло от его близости.
– Тебя посадили потому что ты брата его убил.
Смех. Горький, отвратительный по звучанию. Он посмотрел на меня как на дурочку.
–Так ты и матери моей сказала на похоронах? Что мир освободился от конченого убийцы. Она хотела общаться с тобой, хотела, чтобы девушка, которую при жизни так любил ее сын, была рядом с ней. Она просто тепла и сострадания хотела, разделить с кем-то свое горе. А после вашего разговора она вернулась домой, и ей стало плохо с сердцем. Врачи не успели ничего сделать, моей матери не стало по пути в больницу, – он схватил мой подборок и сжал его до боли.
– Ты знала, тварь, что у нее сердце больное и все равно втоптала ее в грязь.
– Я не понимаю, с чего ты это взял? – мой голос был предательски тих. Я смотрела в его, полные темноты глаза, и мне было страшно. Сколько в них злости плескалось, сколько яда.
– Я никогда не говорила с твоей матерью. Я и на похоронах твоих не была…
В тот день я лежала в больнице. Я могла потерять Павлика из-за кровотечения и не стала рисковать сыном. Тайсон прищурился, внимательно глядя на меня.
– Не была?
– Я не смогла пойти…
Он скривился. Оттолкнул меня. Я влетела в машину.
– Одна ложь омерзительней другой.
– Я не знаю, кто тебе наговорил все эти гадости! Но все это было не так! И Валера…
– Валера явился ко мне в камеру. Требовал, чтобы я рассказал ему, где ты!
– Он нашел меня, сказал, что ты просил позаботиться обо мне!
Он метнулся ко мне коршуном.
– Я тогда селезенки лишился! Молчал! До последнего, идиот, думал, что справедливость восторжествует! Но на суде мой друг, жопу которого я прикрывал, свалил всю вину на меня!
– Лапа?
– Питон. Его муженек твой нагнул и заставил меня оговорить.
– Но зачем это Валере?
Я не верила ему ни на йоту. У Греха едет крыша, он несет полный бред. Обо мне, о муже, о Питоне. Я не знаю, какие ужасы он пережил, но то, что с ним стало страшно. Этот человек опасен для общества. Маньяк. Убийца. Чудовище.
– Валера тебя очень хотел …
– Я не верю тебе… нет.
– Я письма тебе передавал через адвоката, но ты, бл*ть, ни на одно так и не ответила. Кровью захарканные рваные клочки бумаги… они были моей последней надеждой.
Я не слушаю его. Все мое внимание сконцентрировано на ремне его джинсов. Вернее, на черном металлическом оружии. Пистолет. Достаточно одного четкого движения и он будет моим. Я смогу сбежать. Мне нужно к сыну. Нужно увезти Павлика подальше от этого ужаса, а потом я смогу разобраться с Грехом.
Я подаюсь к нему ближе. Неотрывно смотрю в глаза, словно желая что-то сказать. Сказать тихо, чтобы больше никто нас не слышал. Одну руку кладу на его плечо и шепчу еле слышно.
– Ты псих. Но я так тебя люила!
Грех замирает. Полностью сосредоточен на моих губах. А я осторожно запускаю руку к его поясу, и резко вытягиваю пистолет. Отстраняюсь, направляя оружие на Греха. Щелчок. Удивительно, но у меня с легкостью выходит снять его с предохранителя.
– Клянусь, я пристрелю тебя, если ты хоть на шаг приблизишься, —процедила сквозь зубы. В глазах Тайсона загорелось веселье.
– Ну-ка, удиви меня, сладкая, – едва ли не пропел.
Я увидела, как из стоящих неподалеку машин вышли братки. Их было человек шесть. Пристрелят и глазом не моргнут. Но деваться некуда. Мне нужно бежать. Я стала пятиться к лесу. Бандиты Греховского повытаскивали оружие, направили его
