– Мы должны ей сообщить, что папа погиб. Она, может быть, захочет приехать.
– Не захочет. – Мальчик усмехнулся снова. Если предыдущая его усмешка показалась Кире злой, то эта – просто жуткой. Не улыбка это была, а оскал. – Можете не беспокоиться.
– Ладно, – сказала Кира. – Ты в туалет шел? Иди.
Ей вдруг стал противен этот ребенок. И из-за его сходства с отцом – особенно. Чего-то, в Вите главного, в его сыне не было, и потому это сходство показалось ей каким-то оскорбительным.
Наверное, Кира велела ему уходить слишком резко. Нора посмотрела на нее с укоризной. Но мальчишка не обиделся – повернулся и вышел, ни слова больше ни сказав. Прошумела вода в туалете. Прошлепали его шаги по коридору.
– Вот такой он, – вздохнула Нора. – Что с этим делать, не знаю.
– Главное, кто с этим что-то будет делать, – мрачно пробормотала Кира. – Пока желающих, я смотрю, не наблюдается.
– А родители у Виктора Григорьевича живы? – спросила Нора. Кира кивнула. – Может быть, они мальчика возьмут, пока мать не объявится?
Кира вспомнила все, что Витя рассказывал о своих родителях, и даже теперь содрогнулась. Вряд ли он захотел бы, чтобы его сын рос у них. Чтоб вожжами его лупили, что ли?
– Ну, спросим их, конечно, – пожала плечами Кира. – Только они в деревне живут, в Белоруссии. Что мальчишке там делать? – не вдаваясь в подробности, пояснила она.
– Ладно, Кира, – сказала Нора. – Что из пустого в порожнее переливать? Жизнь покажет. А ты похорошела, – тихо улыбнулась она. – Похудела, и прическа тебе идет. У тебя никогда такой не было.
– Какой – такой?
Кира тоже улыбнулась, хотя совсем ей было не весело.
– Задорной такой, необычной. Нет, у тебя головка всегда милая была, – поспешно добавила Нора. – Но такая, знаешь… Просто стрижечка, и все. А с кудряшками этими очень выглядит задорно.
Наверное, она была права. Похудела Кира в самом деле сильно. То ли от фитнеса, на который, впрочем, ходила теперь нерегулярно, то ли просто так, от жизни. Вожделенные десять килограммов давно были преодолены, да и пятнадцать тоже, пожалуй. И прическа с мокрыми кудряшками совсем переменила ее облик, и именно так, как Нора заметила, – сделала его раскованным, задорным; Кира и сама это видела.
Но не была новая прическа тем, что могло бы порадовать ее хоть немного.
Они с Норой сидели молча в неярком свете голой лампочки, и растерянность с печалью лежали на весах их сознания. И никто не мог им сказать, что с этим грузом поделать.
«Что мне делать? Что мне делать сегодня, завтра?»
Никогда Кира не находилась в такой растерянности. Да просто в отчаянии она находилась! И растерянность, и отчаяние были так велики, что даже горе из-за Витиной смерти из-за них уменьшилось.
Никому этот ребенок оказался не нужен. То есть абсолютно никому. Ни единому человеку на свете. Кира никогда не предполагала, что такое может быть, оттого и растерялась.
Витин отец на похоронах напился – уже на кладбище принес с собой бутылку, если не в церковь еще, – и спросить его о чем-либо было невозможно. Охранники увезли его в гостиницу в бессознательном состоянии.
Мать причитала над закрытым гробом так, что Киру с души воротило, таким нескрываемым притворством звучали эти вопли. Как только приехали с кладбища в ресторан, материнская скорбь сразу улетучилась. Ела эта ражая старая тетка с такой жадностью, словно кто-то собирался отнять у нее пищу. Но к ней Кира все-таки подсела: хочешь, не хочешь, а надо спросить, что делать с ее внуком.
– А хиба ж я знаю?
Она насторожилась сразу, как только услышала вопрос. Кира узнала эту настороженность, сам облик этой настороженности: точно так она выглядела у Тихона.
– Мне его Витенька-покойник и не показал ни разочку, внука того, – заявила тетка. – С жонкой они чи жили, чи не – не знаю. Во и пусть она себе решает, как хочет. Ее ж дитё, не мое, во пускай она и решает.
От этих интонаций Кире захотелось немедленно подняться, уйти и больше никогда эту женщину не видеть. Что это за люди, как они живут, чем живут?.. Никогда ей этого не понять, да и пропади они пропадом, чтоб она их понимать стремилась!
– Жены нет, – все-таки сказала Кира. – Никто не знает, где она.
– Ну так нехай пошукают, – отрезала тетка.
– Может быть, вы пока внука к себе возьмете? – нехотя спросила Кира.
Ответ ей был в общем уже понятен, однако тетка проявила и склонность к неожиданным аргументам.
– А чи он мне внук, чи не, хто его знает? – заявила она. – Я свечку не держала. Може, Витька потому нам его и не показывал, что сам не знал, чи его сын, чи не его.
– Его, его, – усмехнулась Кира. – Они похожи как две капли воды.
Тут теткино лицо жалостно скривилось, и из глаз ручьями полились слезы.
– А чего ж тебе от нас надо? – Она завелась с полоборота, как хорошо смазанный мотор. – А мы ж с батькой старые, а он же хворы у меня, чи ты не видала? Куда мне еще хлопца брать? В земельку ты меня хочешь раньше смерти заховать?
– Никто вас ховать не собирается, – сердито бросила Кира, вставая из-за стола. – Живите себе на здоровье.
Она не могла больше оставаться на поминках. Она вообще не понимала, что это за дикий обычай, есть и пить, едва опустив человека в могилу. И от того, что происходили поминки в дорогом ресторане, они казались ей еще более дикими.
Обернувшись у двери, Кира увидела, что безутешная мать уже не плачет, а складывает в пакет еду со стола.
Хоть все это было и ожидаемо, но противно до тошноты. А главное, не выводило из тупика, в котором Кира оказалась.
Хорошо хоть Нора не заявила, что ей нет дела до чужого мальчишки; этого, впрочем, и представить было невозможно.
– Я с ним побуду, Кирочка, ты об этом даже не думай, – заверила она. – Я ведь целыми днями без дела маялась. Думала, внуков буду нянчить, так Люблюха с Саней вечно в поездках, и мальчики с ними, и я их мало вижу. А без дела я сидеть не могу, ты же знаешь.
Конечно, Кира это знала. Когда они были маленькие – и она, и Сашка, и Люба, и Федор Ильич, – Нора возилась с ними со всеми и помогала по хозяйству в их семьях. Это получалось у нее легко, под ее руками все будто само собою делалось.
Но это кончилось, прошло. Старики умерли, родители состарились, дети выросли. В тишину и пустоту Кириной квартиры Нора приходила убираться раз в две недели, не чаще. У Кузнецовых, правда, жизнь была энергичная – Илья Кириллович еще работал, и должность у него была немаленькая, но все равно: в доме, где нет детей, и уборки не бывает много, так что Нора не тратила на это много времени. Не говоря уж про Иваровских – у них квартира большую часть года вообще стояла пустая.
Так что с Тихоном Нора готова была сидеть сколько понадобится.
