найти в себе силы, чтобы сделать это. Настолько не хотелось с ней расставаться.
— Ай лав ю! Их либе дищ! — кричала Маша мне вслед.
* * *
— Здоров Ваня, — поприветствовал меня Миша. — С днём рождения, дружище! Ну ты и долго конечно.
— Привет. Да у меня сегодня день событий случился.
— Ну ладно. Расскажешь, наверное, завтра, да?
— Да не, почему? Думаю на выходных, когда всей компанией будем отмечать.
— А, ну хорошо. А что это у тебя? Тубус?
— Да, он самый. Подарок от Маши.
— Ну, если от Маши, то видимо не тубус, а его содержимое.
— Да. И у меня есть идеи о том, что там может быть. Но лучше не буду гадать, а сейчас открою.
— Вау! Я и не знал, что она так круто рисует, — сказал Миша, когда я развернул полотно. Это была та самая картина, которую мне показывала Маша накануне разговора с её мамой. Волк, воющий не на луну, а на выходящее из-за туч солнце.
— Да, она очень талантливая.
— Ты это и ожидал?
— Да. Я уже видел эту картину. Она показывала её мне. В первый день нашего знакомства она сказала маме, что со следующего занятия они берутся за выполнение индивидуальной объёмной работы. Она рисовала эту картину полгода. Ради меня.
— Ну, сейчас я вспоминаю свои слова в Новый год, и чувствую себя ещё большим придурком.
— Да ладно, всё хорошо. Просто мне повезло. Повезло, что юная и талантливая красавица, впервые надевшая туфли с каблуком, упала на тротуаре в метре от меня. Повезло.
— Нет, не повезло, — сказал Миша, и получив от меня вопрошающий взгляд, продолжил. — Помнишь слова Кости в Новый год?
— Что-то вроде о дерьме и медных трубах?
— Не совсем. Я о том, что ты это заслужил. Тебе не повезло. Ты заплатил за это счастье своими прошлыми страданиями и разрушенными надеждами. Ты это заслужил.
Пафос, торжество и красота. Так в трёх словах можно описать мэрию. В зале для награждений было людно. Награждали же не только меня. Обошёлся я без медали, но хотя бы грамоту дали. А всё-таки медаль была бы куда круче.
— Иван, можно Вас на пару слов? — спросили журналисты, стоило мне выйти из зала.
— Хорошо, давайте. Я же вам обещал. Что вас интересует? — ответил я.
— Вы чувствуете себя героем?
— Героем? Нет, нисколько. Я пытался спасти чужую жизнь, позабыв о своей. Как по мне, это не героизм. А опрометчивость, безрассудство. Слабоумие и отвага, если хотите.
— Было ли Вам страшно? Как Вы решились на этот поступок?
— Странно конечно, но в момент прыжка мне не было страшно. Но я боялся. И когда разговаривал с Настей на мосту, и когда плыл к берегу, а конечности начинало сводить. А как я решился? Ну, знаете, за это стоит сказать толпе, что окружила бедную девушку. Ведь вдвойне охотно бросаешься в воду спасать человека, когда находятся люди, которые не решаются на это.
— О чём Вы думали тогда на мосту?
— Ну, наверное, о том, что нужно помочь человеку. Я же не хотел прыгать вдогонку. Я думал, что смогу словами помочь, но не вышло. А когда Настя прыгнула, там уже как-то само решение пришло.
— Настя? Так зовут прыгнувшую девушку? Вы с ней виделись после этого события?
— Да, Настя — это та девушка, вслед за которой я прыгнул с моста. И да, мы уже пересекались пару раз. Один раз она пришла ко мне в ВУЗ, чтобы поздравить с днём рождения, а второй раз был совсем недавно, буквально на днях.
— Что вы можете сказать о ней?
— Ох, ну, я даже не знаю. Я же не её лечащий врач или отец. Мы виделись ведь всего три раза. Но она хорошая девушка, которой просто не повезло. Аккурат к моему дню рождения она прошла курс реабилитации в психиатрической больнице, так что думаю ей там помогли. Во всяком случае, Настя быстро сдружилась с моими подругами и моей девушкой.
— Да, насчёт девушки. Тогда, на мосту, Вы говорили, что многим обязаны ей. Что Вы имели в виду?
— Ну, я вроде всё тогда сказал. Что она своей любовью ко мне сделала меня более добрым, чутким, сострадательным. И да, раз уж вы снимаете это всё на камеры, то хочу сказать: «Маша, моя принцесса, я люблю тебя»
— А как отреагировали Ваши родители?
— Ох, ну вы знаете родителей. Конечно мама очень сильно перепугалась, но мой врач сразу успокоил её, сказав, что со мной всё будет хорошо, что у меня ничего серьёзного нет.
— Они гордятся Вами?
— Да вы знаете, раньше и поводов не было особых, а они все равно гордились мной. Теперь и подавно.
— Ну что же, и это было интервью с главным человека Санкт-Петербурга последней недели февраля. Спасибо ещё раз Иван за интервью и спасибо за то, что своим поступком спасли жизнь человека. Кто знает, может кто-то, глядя на Вас тоже станет чуточку добрее и сострадательнее?
* * *
— Слушай, это не смешно, — сказал я.
— Да я серьёзно. Ну давай попробуем! — сказала Маша.
— Ты шутишь? Спеть дуэтом песню на твоём выпускном?
— Ну а почему бы и нет? Ты же записал для меня кавер.
— Да, записал. Но с какой попытки? А тут живое выступление!
— Да не переживай ты так, у нас ведь ещё больше месяца впереди.
— Всего лишь! Маш, я не сомневаюсь в твоих способностях, но пожалей ты меня. Мне же, как говорится, медведь на ухо наступил.
— Всё будет хорошо, не переживай.
— Знаешь, ты говоришь, как радио, у них вон, тоже всегда «всё будет хорошо». Но что-то ничего хорошего я у них не слышал.
— Ахах, ладно, я поняла, из русских песен не выбираем.
— Ну, по моим вкусовым предпочтениям это и так было понятно.
— Хорошо, значит ты уже согласился. Осталось выбрать песню.
— Погоди, и ничего я не соглашался…
— Да? А кто подтвердил мои слова о том, что из русских песен не выбираем. Значит выбираем из других песен.
— Ловушка. Я так и знал. Но с другой стороны, если ты взялась за это дело с таким усердием, то всё, что я могу — это лишь немного поломаться. Однако итог всё равно будет одним.
— Вот и умничка. Хороший мальчик.
— Я вот даже и не знаю, комплимент это или издевательство? Целовать мне тебя или нет?
— А что, без комплиментов мы больше не целуемся?
— Ты же знаешь, что я снова лишь ломаюсь. Разве мне
