Конечно, прежде всего он хотел узнать правду. Тот факт, что Марго утаила от него рождение ребенка, больно ранил самолюбие и не давал покоя.
«Ну хорошо, припру я ее к стенке, признается она в том, что ребенок от меня, а дальше что? — рассуждал Павел. — А дальше я должен получить право с ним встречаться, хотя бы иногда».
Потом он снова подумал про Рину — интересно, а как она ко всему этому отнесется? И тут же решил, что она отнесется с пониманием.
«Она умная женщина, к тому же у нее у самой двое детей, и уж ей-то известно, что такое родительские чувства».
Хотя сам он этих чувств до сих пор не испытал, но был вовсе не против попробовать.
«Да, мечтать не вредно, — снова вернулся Павел к размышлениям о Марго, — только вдруг она из вредности не захочет ни в чем признаваться? Не зря же она столько лет молчала».
И тут Павла неожиданно осенила отличная идея.
«А что, если съездить к ее матери? — оживился он. — Уж она-то наверняка знает правду. К тому же она всегда ко мне хорошо относилась. Может, не станет шугать по старой дружбе и расскажет все, как есть?»
Приняв решение не откладывать дела в долгий ящик и отправиться к Маргошиной матери прямо завтра, Павел успокоился и снова сосредоточился на предстоящей встрече с Риной.
Впереди наконец-то замаячил последний светофор, и через пять минут Павел лихо зарулил во двор Рининого дома. Найти место для парковки оказалось делом непростым, и ему с трудом удалось приткнуть свой джип между детской площадкой и гигантской кучей грязного снега, которая, вероятно, еще совсем недавно была ледяной горкой.
Выпрыгнув из машины, Павел достал с заднего сиденья нарядную круглую коробку с тортом и толстый букет пурпурных роз. Потом он глубоко вздохнул, расправил плечи и размашисто зашагал к знакомому подъезду.
Погода в этот день стояла не по-апрельски жаркая, и по такому случаю во дворе гомонило море детворы. Теплолюбивые старушки тоже высыпали на улицу и, рассевшись по скамеечкам, внимательно разглядывали прохожих и судачили обо всех и вся. Улыбающегося Павла, вооруженного букетом и тортом, провожали особо любопытными взглядами.
Возле подъезда Рины на лавочке тоже сидели две пожилые женщины, одна из которых показалась Павлу знакомой. Подойдя поближе, он, наконец, разглядел ее как следует и удивленно воскликнул:
— Ой, здравствуйте, Нина Никифоровна. Вот так встреча! Вы не поверите, но я как раз завтра собирался ехать к вам…
Он хотел сказать «ехать к вам в Воскресенск», но запнулся на полуслове, потому что до него неожиданно дошла вся странность данной ситуации.
«Что, интересно, может делать Маргошина мать возле Рининого дома?» — задался вопросом Павел и отчего-то встревожился.
Между тем Нина Никифоровна поднялась на ноги и шагнула ему навстречу.
— Павлуша, — пробасила она, — неужто это ты? Сколько ж лет я тебя не видела, голубчик ты мой? Какой ты стал взрослый — настоящий мужчина. А я ведь как знала, что ты нас найдешь. Вот чувствовала, и все тут. Это тебе небось Марфа адрес-то дала? Я хоть ее и не предупреждала, но она бабка сметливая, на нее положиться можно.
Павел абсолютно не понимал, о чем она толкует. Ему хотелось немедленно спросить Нину Никифоровну, откуда она здесь взялась, и он уже раскрыл было рот, но тут увидел бегущего к нему от детской площадки Антошку.
— Привет, привет! — кричал малыш, выглядывая из-под съехавшей почти на самый нос шапки. — Ты на джипе приехал, да? А ты в Африке видел крокодила?
Павел быстро положил на скамейку цветы и торт и, подхватив Антошку под мышки, закружил его каруселью. Ему было приятно, что малыш его помнит и, кажется, даже обрадовался его возвращению. Впрочем, это было не слишком удивительно, ведь он ассоциировался у мальчишки с большой машиной и походом в кафе-мороженое.
Поставив хохочущего Антошку на землю, Павел заметил, что Нина Никифоровна смотрит на него с таким изумлением, как будто он прямо на ее глазах превратился в Человека-паука.
«Что это с ней? — мельком подумал Павел. — Еще минуту назад при моем появлении у нее ни один мускул на лице не дрогнул. Сама же сказала, будто чувствовала, что я их найду. Кстати, кого это их? Неужели она тут вместе с Марго? Может, они переехали и теперь живут здесь, в одном доме с Риной?..»
Павел понял, что ничего не понял, и снова приготовился задавать вопросы, но тут случилось нечто невероятное. Он вскинул глаза и вдруг увидел, что прямо к нему направляется… Маргоша. Только не та взрослая женщина, с которой он повстречался пять лет назад, а совершенно юное создание времен их школьного романа. Она шла и улыбалась, и Павлу показалось, что он тихо сходит с ума.
Сначала его бросило в жар, потом в холод, потом по спине пробежали мурашки и лоб покрылся испариной.
«Наверное, в Африке меня куснула какая-нибудь муха цеце, — в смятении подумал он, — или же я подхватил тропическую лихорадку. А возможно, и то и другое. Все симптомы налицо — жар, судороги и галлюцинации до кучи».
Он на минуту закрыл глаза, надеясь, что видение, возможно, исчезнет, но когда снова их открыл, девушка уже стояла рядом с Антошкой и улыбалась.
— Здравствуйте, — сказало видение человеческим голосом, и Павел в ужасе отпрянул назад. В голове у него все перемешалось, по телу расползлась предательская слабость, и он медленно опустился прямо на край тротуара.
Тут уж поднялся настоящий переполох. Вокруг Павла замелькали какие-то лица, кто-то тянул его за руки, пытаясь поднять с земли, кто-то прикладывал ему к виску талую льдышку. Но он никак не реагировал на происходящее. Он сидел на тротуаре и думал: «Надо же, а нервишки-то и впрямь ни к черту. Теперь меня, наверное, отправят в больницу. Хорошо, если не в сумасшедший дом. Как это ужасно некстати…»
— Я все равно ничего не понимаю, — упрямо заявила Наталья. — При чем тут какая-то Марго?
Прошло часа два, прежде чем суматоха начала постепенно утихать. Теперь все участники драмы расположились в Рининой гостиной и продолжали обсуждать случившееся уже гораздо более спокойно, хотя не менее заинтересованно.
Свою порцию шока получили сегодня все, начиная с Павла и заканчивая маленьким Антошкой, у которого помимо мамы внезапно появился еще и папа.
— И все же, откуда взялась эта Марго? — нетерпеливо повторила Наталья.
— Насколько я понимаю, Марго — это и есть Людмила, — сказал Роман, который был приглашен на обед по случаю возвращения Павла, и имел удовольствие лично поучаствовать в выяснении истины.
— Ее, по-моему, класса с седьмого стали называть Королевой Марго, — пояснил Павел. — С тех пор ее настоящее имя попросту забылось, даже учителя иногда путались.
