Директор выдержал некоторую паузу, за которую нервно пробежал глазами по залу, сделал ещё пару глотков воды из стакана, лихорадочно провёл пятернёй по густой седеющей шевелюре и, в конце концов, вцепился в стенки трибуны побелевшими костяшками пальцев. Всем было ясно, что мистер Шмидт сильно нервничал.
Ещё потянув немного времени, насколько это было возможно, директор сделал глубокий вдох и, наконец-таки, произнёс:
– Итак, прошу выйти на сцену человека, который нарушил устав школы, в связи с чем сегодня же будет исключён из школы.
Из-за кулис медленно вышел светловолосый молодой человек, который, как обычно шаркая по полу ногами, подошёл к мистеру Шмидту и повернулся лицом к зрительному залу.
– Что за бред?! – невольно вырвалось у Мари.
Сердце Наталии гулко забилось в груди, сжалось и замерло.
– Энтони Беркли Грант совершил непростительный поступок – ударил девушку. По уставу в нашей школе запрещены любые драки, что уж говорить о том, что мужчина поднимет руку на женщину – это самое настоящее преступление!
– Единственным по чему Тони бил – был футбольный мяч, – громко и чётко отчеканил капитан школьной футбольной сборной.
– Я не верю в его виновность!
– Неужели Вы думаете, что прежде чем обвинять, и тем более исключать из школы учащегося, мы не разберёмся во всей ситуации. Доказательства очевидны. Приговор вынесен и приходит в действие, начиная с того момента, как я его публично провозгласил.
– Но улики могли быть сфабрикованы! – выкрикнул кто-то из членов команды.
– Синяки?
– Кто угодно мог поставить ей синяки, а она обвинила Тони…
– И для чего бы ей это делать?
– Обиженная, брошенная… Вы не представляете, на что сейчас способны женщины.
– Всё, что вы говорите, просто не имеет под собой почвы! Это очень похвально, что вы пытаетесь отстоять своего друга, и я уверен, мистер Грант ценит это, но на моё решение уже никак не повлиять. И поверьте, мне также тяжело, как и вам всем.
– Черта едва! – выругалась Мари.
– Прошу Вас, мисс Карре, выбирайте выражения, – нахмурился директор. – Как я уже сказал, мне понятны ваши чувства, но решение было обдуманным, тяжёлым, но, по-моему, самым верным.
– Это несправедливо! – настаивала на своём футбольная сборная. – Почему не исключить его на неделю или месяц, но дать доучиться с нами, получить диплом?!
– Признаться, я думал на счёт этого варианта, – Шмидт поморщился, вспоминая, как его мама, в прошлом так же являющаяся директором школы, обзывала его «тряпкой и никчёмным человеком», не способным даже просто следовать предписанному регламенту. Да и потерпевшая настойчиво требовала наивысшей меры наказания, в сотый раз показывая синяки на плечах и спине и намекая на то, что если Швайгер не сделает так, как она хочет, то об этом неприятном инциденте узнает весь мир. – Но посчитал его недостаточно поучительным.
– Но это жестоко, – прошептала Наталия и, глядя в печальные глаза Балу, не выдержала и расплакалась, спрятав лицо ладошками. Ник нежно обнял девушку, прижимая к своей груди и целуя в макушку. Серж и Мари, Ник и Наталия были ошеломлены этой новостью – каждый из них терял пусть не друга, но близкого человека.
Больше мистеру Шмидту было нечего сказать, да он и не хотел. Он виновато бросил взгляд на стоящего чуть поодаль от него Энтони, будущее которого только что своими руками возможно перечеркнул. Потом обвёл взглядом всех присутствующих учеников и увидел осуждение и негодование, вместо страха и уважения, как утверждала его мать. И тогда он по-настоящему испугался, что совершил огромную ошибку, которую уже невозможно исправить и за которую ему ещё предстоит расплачиваться всю оставшуюся жизнь угрызениями совести.
– Что ж, – вздохнул директор, – на этом собрание окончено. Прошу всех оставаться на своих местах, пока я и мистер Грант не покинем актовый зал. Желающих попрощаться мистер Грант будет ожидать у центральных ворот. Спасибо за внимание.
Мистер Шмидт подошёл к Балу и тихо произнёс: «Следуй за мной». Они быстро миновали проход меж рядами, стараясь не смотреть по сторонам. Швайгер боялся увидеть в них ненависть, Балу – жалость. Но если первый боялся изменений по прошествии этого дня, то молодой человек стремился к этим изменениям. Для Балу этот проход стал мостом в новую жизнь, в ту, о которой он уже давно и пылко мечтал. Он ни о чём не жалел и ничего не хотел менять. Он был готов проститься с детством здесь и сейчас, как только его ноги переступили порог школы.
* * *
– Ну почему тебя ни на секунду нельзя оставить одного? – возмущалась Мари, скрывая под раздражением грусть.
С Балу уже простились все, кто считал его лучшим футболистом, душой компании или просто красивым парнем. Теперь у ворот остались лишь четыре человека, которые любили Балу не за что-то, а вопреки всему.
– Какой дуре ты умудрился так насолить, что она решилась на такую подлость?
– Наверное, той, чью хрупкую шейку я чуть не свернул, – невесело усмехнулся молодой человек.
– Что?! – удивились друзья.
– Так это правда?
– Не могу в это поверить!
– Надеюсь, это не из-за того, что она тебе на ногу наступила…
Балу рассмеялся.
– Но как бы то ни было, ты далеко не уезжай. Мы добьёмся, чтобы тебя вернули, – сказала Мари.
– Не стоит.
– Ты не хочешь получить вместе с нами диплом? – спросила Наталия, по лицу которой до сих пор изредка бежали слёзы.
– Подумай хорошенько. Без высшего образования ещё как-то можно просуществовать, но среднее – это фундамент, – резонно заметил Серж.
– Вы не понимаете, – совершенно серьёзно возразил Балу. – Это ведь мой шанс. Я, наконец, смогу полностью сосредоточиться на футболе. И может, наконец, выйду из группы С в высшую лигу.
– Балу, я ведь шутила, – тихо заметила Мари, наверное, впервые в жизни почувствовав груз ответственности за свои слова.
– В каждой шутке есть доля правды. Я и сам прекрасно знал, что теряю здесь драгоценное время, но не мог уйти сам – смелости не хватало бросить то, на что я потратил большую часть своей жизни. Теперь кажется всё совершенно бессмысленным.
Из-за угла вырулил чёрный пятисотый Mercedes и, поравнявшись с воротами, остановился. Боковое стекло медленно опустилась, и с водительского сидения ребятам улыбнулся седоволосый мужчина:
– Я за Вами, мистер Грант.
– Сейчас, Питер.
– Жаль прощаться, – сказал Ник и скрестил руки в дружеском крепком рукопожатии с Балу.
Затем тот же самый ритуал провел и Серж. С Мари Балу обнялся, шепнув на ухо, что, не смотря ни на что, будет скучать. Последней приблизилась Наталия. Но прежде чем проститься, ей необходимо было знать:
