– Вам не кажется, что мы делаем за вас вашу работу? – раздраженно спросил Давид.
– Ну, словесный портрет "студента" я сам бы не смог набросать, как бы ни старался, ведь я его не видел. А отчет о проделанной работе я вам предоставлю.
– Извините, в последнее время я очень раздражен. Поймите, погибли дорогие мне люди…
– Я понимаю, Давид. Не беспокойтесь. Да, расследование идет медленно, но идет, – Далакян резко развернулся в офисном кресле и сунул ключ в личинку сейфового замка. Матовый металлический сейф привлек внимание Давида уже в первый день их посещения агентства Дурбина. Он был громоздок и занимал большую часть стены за спиной Далакяна. За сейфовой дверцей скрывались секреты большого города. На полках аккуратненькими стопками лежали папки – от простых советских с надписью "Дело", до новейших, с накрученными металлическими конструкциями креплений. Отдельными кучками размещались пакеты с разнообразным содержимым. "Улики!" подумал Давид, и отвел глаза, сдержав любопытство. Далакян вынул тонкую папочку с наклеенным стикером и открыл ее.
– Фотографии были сделаны нашими сотрудниками в течение недели. Все, кто посещал ресторан "Ковчег", все кто там работают, зафиксированы с помощью цифрового фотографирования. Личности, наиболее подходящие под описания пострадавшей, могут быть ей направлены также электронной почтой. Более того, мы применили метод дистанционного прослушивания, и имеем некоторые записи разговоров Арташеза Айвазяна и Романа Бернса. Копии их получите у меня под расписку. Наша задача упростится, если мы вычислим "студента", у меня нет сомнений, что он имеет прямое отношение к взрыву на федеральной трассе.
От этих слов Давид вздрогнул, снова и снова переживая свою потерю. Да, детективы не подкачали, теперь нужно отослать снимки Виолетте и прослушать записи.
"Скорее бы уж закончить эту картину!" устало думала Тина, снимая узкие туфельки, сидя на шелке антикварной банкетки в широком холле своей квартиры. В мексиканской напольной вазе, распространяя дурманящий аромат, увядал шикарный букет роз, преподнесенный Тине Бернсом в знак примирения. Рассматривая сине-белый узор вазы, Тина вспомнила путешествие в Акапулько, белоснежные виллы кинозвезд на знаменитом побережье, песни марьячос, опасные прыжки ныряльщиков со скалы, ради которых туристы съезжались со всех близлежащих отелей, местные мальчишки с сетками и острыми ножами для вскрытия жемчужных раковин. Их проводник Антонио Круссеро, сумасшедший мексиканец отлично говорящий по-русски, борец самбо, обучавшийся в свое время в Воронеже и разбивший множество девичьих сердец, до сих пор бредящий Россией, ее снегами и белокожими красавицами. И Бернс, любовь и ревность, кнут и пряник. Боже, во что превратилась ее жизнь? Тина обхватила голени руками, и стала раскачиваться, напоминая сумасшедших в голливудских картинах. Бернс, Бернс, человек-оркестр, человек-паук, человек-самая-жуткая-гадина-в-ее-жизни!
Так ли?
Ненависть, захлестывающая Тину, иногда сменялась непониманием, ведь она сама легла на тот незапамятный диванчик, отдав свою девственность продюсеру? Чем она думала в тот момент? Зачем? Для того, чтобы досадить матери и Игорю? Для этого она сломала свою жизнь? Для этого подверглась осуждению и всяческим гонениям?
Ради того, что бы ее мать поняла, как нелегко ей, Тинке, принять Игоря в качестве ее мужа? И только? Боже, какая глупость! Сейчас мотивы, толкнувшие Тинку в цепкие объятия порнобизнеса, казались детским лепетом, юношеским эгоизмом и невероятной женской глупостью. Павлов… Павлов, только он разнился с этой ее треклятою жизнью, был последовательным и цельным, и любил ее… она чувствовала, что любил! Ах, Павлов, Павлов… Давид сказал, что Павлова и Ладку убило сразу, пожар, начавшийся в машине, сжег их тела, практически кремировал, захоронение было только соблюденной традицией православного христианства.
Похоронили его хорошо, Давид рассказывал, стреляли из винтовок, накрыли гроб российским флагом, присутствовала бывшая жена. Детишек Бог Павлову не дал… А с Тинкой могло бы получиться, она постоянно проходит медицинский контроль, ее показатели превосходны, возраст подходящий и организм готов к деторождению.
Только кому это надо? Может в самой Тинке что-то не так? Иногда ей кажется, что она и Роман Израилевич, это пара, что они друг друга стоят, то есть, достойны, а как же быть с Розой Исааковной? Розочка, как называет ее Роман Израилевич, часть его жизни, прошла с ним огонь, воду и медные трубы перестройки и передела собственности, что немаловажно. Тинка уважала старость, ей не хотелось обижать Розу Исааковну, да и понимала она, что отлучить Бернса от семьи, ох как не просто, но, в случае если понадобиться, то можно! Тинка, Тинка, дурочка, сладенькая булочка, Красная шапочка, Белоснежка, Спящая красавица, а в основном, как сказано в первых строках, дурочка. Дурочка! Кусок мяса, которое все е..т, как в сердцах сказал ее первый кавалер, одноклассник Алешка, когда Тинка призналась ему в том, что поступила в актрисы продюсерского центра "Венус".
Алешка развел руками, скривил губы, презрительно фыркнул и с отвращением произнес: тогда снимай трусы! Алешка отделался пощечиной, но, сколько в ее жизни было мужчин, которых пощечины в ее благопристойности не убеждали. Даже Павлов!
Павлов признался ей, что покупал ее фильмы, проводя одинокие вечера в отеле. А что она хотела? Для того эти фильмы и снимаются, чтобы развлекать одиноких мужчин. Сейчас, сидя в холле своей квартиры, которую купил Бернс, она заработала, все время одергивала себя Тина, она была ужасно несчастна.
Тина с Давидом ехали за "Мерседесом" Бернса, через заднее стекло им было видно, как продюсер крутит головой оглядываясь на них и что-то втолковывает своей супруге, жестикулируя на итальянский манер.
Тинка все прокручивала в голове позорную вчерашнюю сцену, когда нытьем, шантажом и прочими дамскими приемчиками она вынудила Бернса взять ее на "банкет по случаю юбилея частного предприятия "Ковчег", так сие мероприятие значилось в приглашении. Тинка специально узнавала, что Ной вызвал модного дизайнера, чтобы к юбилею обновить интерьер своего особняка, ведь будут приглашены самые именитые люди города. Ноевыми подручными зафрахтован весь штат модельного агентства, где когда-то подвизались девушки, гостей развлекать надо, а кто как не модели могут заинтересовать мужчин, находящихся в кризисе среднего возраста? Не секрет, что сорокалетние мужчины являются основным контингентом бизнес-элиты нашего города, за редким исключением, конечно, вроде Давида и Романа Израилевича – один чересчур молод, другой уже стар. Бернс держался до последнего.
