Миллион тебе или мне?
– Мне, конечно. Жанн, ты не согласишься пожить со мной в родительском доме? Конечно, мои родители не самая прекрасная компания, но мы будем стараться с ними не пересекаться.
– Лютаева, можешь ты огорошить. Я еще не проснулась, наверное. Плохо понимаю, о чем речь.
– Я прошу тебя составить мне компанию, пожалуйста, Жанн. Миша с Егором решили, что мне в родительском доме ничего не будет угрожать…
– А кто тебе угрожает? – перебила она меня. – Быков?
– Предположительно. Ну, так что?
– Я тебе вечером наберу, сначала с предками нужно поговорить.
– Егор с твоим отцом может встретиться, если ты согласна.
– Разве я могу тебя бросить в беде? Только хвосты будешь мне помогать подтягивать.
– Я уже попросила брата, чтобы он и за тебя в деканате договорился.
– Ну ты даешь. Я в аудиторию захожу, позже созвонимся.
– До встречи.
Закончив разговор и переодевшись в домашний удобный костюм, я спустилась вниз. Дверь кабинета была прикрыта, а в коридоре никого не было. Интересно, Егор с отцом еще там? Стараясь не создавать шума, мягко ступала по ковровой дорожке.
– Уберу Быкова, Машка выйдет замуж за Слепцова! – заорал отец, а у меня сердце чуть из груди не выскочило.
Маша
– Я тебе еще раз повторяю, ты не будешь строить планы на ее жизнь! Свою похерил, ее жизнь я тебе испортить не позволю! – орал Егор. Таким бешеным голосом, что мне стало жутко. Я ни разу не слышала, чтобы брат так выходил из себя. – Только попробуй заставить Машу – и ты увидишь, насколько я твой сын! Ты увидишь, насколько беспощадным я могу быть! Ты же мечтал, чтобы я стал твоим преемником, я им стану после твоей смерти! – тише, но все еще угрожающе произнес брат. Я понимала, что это не просто брошенные в запале слова. Егор может на это пойти. Отец, наверное, тоже подумал, что Егор не шутит, потому что заговорил спокойнее:
– Егор, ты не понимаешь, я не желаю Маше ничего плохого. Она моя дочь и я люблю ее. Я уже дал Слепцову слово, что мы поженим детей. Ну, не могу я забрать свое слово обратно, оно не мусор! – я прислонилась к стенке спиной, чтобы не упасть.
– Какого хрена ты вообще его давал? Какого, я тебя спрашиваю?! Что ты распоряжаешься чужими жизнями? Машу не трогай, я предупредил. К этому разговору мы больше не вернемся! Я женюсь на дочери Слепцова, у тебя будет несколько лет, чтобы отмыться и отойти от дел! После я разведусь. В брачных кандалах я предпочитаю находиться по собственному желанию.
«Егор…!»
Мне хотелось плакать. Только что мой брат пожертвовал собой ради моего счастья.
– Договорились!
– Папа, ты не имеешь права брать такое обещание с Егора, – я ворвалась в кабинет. В любой другой день я бы сто раз подумала, прежде чем открыть эту дверь, но сейчас мне хотелось встать на защиту самого родного человека.
– Маша, – Егор строго посмотрел на меня и помотал едва заметно головой.
– Почему ты нас не любишь? Зачем позволили маме нас родить? Мы ведь для тебя никто! – по моим щекам катились слезы, которые раздражали отца. Он получил свое и отступать не собирался.
– Не говори ерунды. Иди к матери, – попытался он отмахнуться.
– Знаешь, мне больно осознавать, что ты мой папа. Я лет до шестнадцати мечтала, чтобы ты изменил свое отношение к нам. Я мечтала быть обычной девочкой, которую любит папа. Папа, который никогда не обидит. А ты ужасный эгоист. Ты всегда любил только себя!
– Выйди, я сказал! – закричал он и покраснел. Наверное, с ним мог случиться сердечный приступ, но мне не хотелось сейчас думать о нем.
– Я обещаю тебе, что буду счастлива! Я обещаю, что выйду замуж за человека, которого ты не примешь! Я обещаю тебе, что в моей жизни и жизни моих детей тебе не будет места! У моих детей будет только один дедушка, и это не ты! Я не позволю тебе осквернить самое дорогое, что есть на этом свете! – плакала и кричала я.
– В жилах твоих детей будет течь моя кровь! – зло проговорил он. – С этим ты ничего поделать не сможешь.
– Пусть тебя это утешает! Но носить они будут другую фамилию. Воспитывать их будет любящий отец. А лет через пятьдесят никто и не вспомнит, что был такой Борис Лютаев! Мне некем гордиться и я не собираюсь хранить о тебе память. Запру этот скелет в самый темный ящик, а ключи выброшу. История – единственная наука, которую легко переписать!
– Дочь, ты мне угрожаешь? – привстал он из кресла.
– Это не угроза. Мы живы, пока о нас помнят. Хочу, чтобы ты сейчас начал осознавать, что память о тебе уже умирает! – я говорила такие страшные и обидные слова, что самой жутко стало. Отца моя речь тоже проняла. На его лице блуждала высокомерная ехидная улыбка, но я точно знала, он напряжен и напуган. О своей бессмертной душе он вряд ли задумывался, а тут ему прямым текстом заявили, что я сделаю все, чтобы о нем забыли после смерти.
– Тогда я тоже дам тебе еще одно обещание, отец, – спокойно произнес Егор, сидя в кресле напротив главы лютаевской группировки. – У меня не будет наследников. Я женюсь на Слепцовой, но детей, а значит и твоих прямых потомков, не будет. Пусть на мне наш славный род прервется. У Маши будут дети, но не Лютаевы. Поэтому можешь и дальше преумножать свое хваленое богатство, наращивать капиталы – оставишь все государству, перед которым так желаешь отмыться!
– Егор! – заорал отец и стукнул по столу. Но брат даже бровью не повел. – Ты не посмеешь!
– Увидишь. В нашей сделке рождение внуков не обсуждалось. От женитьбы я не
