привязанности.
– Это она убила вашего мужа? Антонина? – выдохнула я, запутываясь еще больше.
– Партнер. Бывший жених моей сестры. Он подбирался давно к нашей семье и вот, к сожалению, добрался. Глеб отстоял себя, с него сняли все обвинения. Антонина, как выяснилось, ничего не знала о проделках своего благоверного, он ей запудрил мозги… Только ничего изменить уже нельзя, – грустно подвела итоги женщина, а у меня все внутри сжалось от ее слов и обреченного взгляда, каким она смотрела на меня.
Я только сейчас осознала, что мои проблемы по сравнению с горем этой семьи были не такими страшными. Даже предположить не могла, что Лариса все это время была жива!
– Привозите Надю к нам. Глеб сказал, что договорился с врачами о ее реабилитации и дополнительных обследованиях в Москве. Мы будем очень рады увидеть вас вместе с детьми у нас...
Это казалось фантастикой! Я искренне понимала желание этой женщины увидеть своего ребенка, но что я впоследствии скажу своей дочери? Да, я была для Нади огромной Вселенной и самым главным человеком в жизни на данный момент времени, но и эта женщина, которая сидела передо мной в инвалидном кресле – обездвиженная, но с таким же курносым носом и светлыми волосами, как у моей девочки, имела право ее видеть, потому что была ее биологической матерью. Многие слова Глеба теперь обрели ясность и четкость в моей голове, но так мне больно стало за все… Не передать словами!
На телефон мужчины раздался звонок и по его короткому разговору все присутствующие поняли, что это была Антонина.
– Не приедет, – он положил телефон на стол. – Сказала, что не может сегодня и просила позвонить в следующий свой визит.
– Ну, тем лучше, – с облегчением выдохнула Ирина Геннадьевна. – Как бы не хотела поглядеть на ее лицо, когда она увидит Ксению в нашем доме – это все равно не стоит ее визитов в мой дом.
– Вы ее простили? – спросила у женской половины этой семьи, до сих пор теряясь в собственных ощущениях.
С моей стороны не было ни малейшей надежды на то, что я бы смогла такое простить.
– Предательство нельзя простить, – ответила Лариса. – Но я смирилась. А когда узнала, что Надя жива, то впервые захотела поговорить с Антониной. Сначала она утверждала, что это вы попросили ее солгать нам. И без вмешательства Глеба я бы никогда не увидела просвета во всей этой истории. Ирина Геннадьевна призналась нам обоим, что Надя на самом деле его дочь, а не Ивана и после он решил сам лично вас разыскать, чтобы обо всем узнать и встретиться с девочкой.
– Я больше никогда не хотела бы встречаться с Антониной! Извините... Если вы понимаете мои чувства, то… – я судорожно втянула в себя воздух. – Я этого не хочу.
– Да, я понял, – Глеб утвердительно кивнул. – Ни мама, ни Лариса – никто из нас не знал долгое время правды, но если б знали изначально, то вас с Надей никто не оставил бы, а в вашей жизни все сложилось бы иначе, – вкрадчиво произнес он, сузив глаза.
Да, теперь я понимала, что все сложилось ужаснейшим образом в тот роковой день, а подписав бумаги, которые привезла Антонина в свой первый и последний визит ко мне в клинику, я лишь добавила неразберихи во всю эту ситуацию.
– У вас есть фотография Нади? – с надеждой спросила Лариса.
– Конечно, – я достала телефон и, включив дисплей, показала заставку.
На ней были изображены мои дети. Я сфотографировала их накануне у елки, которую привез Глеб и помог нам украсить.
– Надя такая хорошенькая... Даже не верится... Я ничего не знала о бесплодии мужа. На тот момент я очень хотела ребенка и, расскажи мне Иван о своей проблеме, я бы без всякого раздумья взяла приемного малыша, но… Она прекрасна… Я ни о чем не жалею!
– Да, – выдохнула Ирина Геннадьевна, разглядывая снимок вместе с Ларисой. – Моей вины в этом всем не меньше. Я хотела, как лучше, хотела сохранить семью хотя бы одному из своих детей...
Я перевела вопросительный взгляд на Глеба, его лицо сделалось мрачным, и он крепко стиснул челюсти.
– Пережив боль от потери старшего сына, я как будто пришла в себя. Узнала, что Лариса выкарабкалась и забрала ее к себе. Я считаю ее своей родной дочерью. Мы все втроем очень надеемся на скорое расширение семьи и… будем рады окружить Надю и вашего славного мальчика своей любовью. Это самое меньшее, что мы можем сделать для вас. И... знаете, Ксения, – Ирина Геннадьевна грустно улыбнулась. – Я давно уже не видела своего младшего сына таким воодушевленным и счастливым. С момента гибели Карины...
– Мама!
Глеб снова закатил глаза и покачал головой, тяжело вздохнув.
Гибели Карины? Его жена погибла? Я и не представляла, что у нас имелось столько общего с мужчиной...
– Ладно, не будем о грустном. На вас и так нет лица. И вы не притронулись к еде... – заметила Ирина Геннадьевна.
– Спасибо, я не голодна, – слабо улыбнулась в ответ.
Я не притронулась к еде, потому что от всей информации, какую получила сегодня в этом доме, у меня кругом шла голова, а в горле стоял огромный ком. Не представляю, как уложу это все в своем сознании. Одно лишь знала точно, что как прежде ничего больше не будет в моей жизни. Я не смогу лишить этих разрушенных, переживших такое горе женщин их единственной радости и отдушины – Нади. И разве это плохо, что у моих детей появится вдруг столько любящих и заинтересованных в их благополучии людей?
37. Ксения
Я смотрела потрясенным взглядом перед собой, а в голове окончательно сложились фрагменты недостающего пазла. Глеб появился в моей жизни не просто так, но вопрос заключался в другом: действительно ли он
