испытывал ко мне чувства? А может быть, он просто хотел привязать меня к себе, чтобы быть ближе к дочери?
Мы покинули дом Ирины Геннадьевны спустя два часа и отправились прямиком в аэропорт. Я молчала большую часть дороги и думала о двух годах своей жизни. Мне казалось, что я пережила большое потрясение, потеряв мужа и оставшись с двумя детьми на руках, но, оказывается, это было далеко не так. Зациклившись на себе и своих страхах, я и подумать не могла, что Глеб пережил в прошлом страшную потерю.
– Твоя мама сказала, что давно не видела тебя таким счастливым… – тихо проговорила я, повернувшись к Глебу.
Мужчина сдвинул брови к переносице, а вокруг его рта образовалась жесткая складка, но я все равно продолжила, потому что мне важно было услышать от него еще одну правду:
– Гибель Карины… Это как-то связано с тем, что ты не любишь новый год?
Я вспомнила его потерянное выражение лица, когда вчера мы так же находились в машине и ели сладости перед отлетом в Москву. Между нами повисло долгое молчание, и я уже не надеялась получить ответа на свой вопрос, как Глеб заговорил:
– Десять лет назад моя жена погибла в аварии. Она была беременна и должна была родить ребенка. Это случилось под новый год, – ответил он с каменным выражением на лице и даже не взглянул в мою сторону.
Лишь по побелевшим костяшкам на его руках, которыми он держал руль, я поняла, что ему нелегко об этом говорить. Что я испытала в этот момент? Разную гамму чувств. Но сильнее всего я ощущала сейчас глубокое потрясение.
– Мне очень жаль…
Я прекрасно понимала чувства мужчины и его боль от потери близкого и родного человека. Исключение составляло лишь то, что у меня на момент смерти мужа был ребенок. Я знала, ради чего вставала по утрам и радовалась каждому прожитому дню. Мои мечты и стремления так или иначе крутились вокруг маленького человечка, а когда появился еще один, я не могла думать о чем-то плохом и страшном.
– После аварии, в которую попали Иван и Лариса, все как-то стремительно закрутилось. Никто и не подумал перепроверять слова Антонины на ваш с Надей счет. Я был под следствием, озадаченный совсем другими заботами. Мать оплакивала Ивана. Потом умер мой отец. Лариса реабилитировалась, и мать забрала ее к себе. После того, как я вышел из СИЗО и узнал о ребенке, прижал Антонину к стенке. Время вспять не повернуть и многих ошибок, увы, не исправить. Я благодарен тебе, что ты не оставила Надю одну. – Глеб посмотрел на меня, в его голосе слышалось напряжение. – Я уже говорил и повторю еще раз: у меня нет сомнений на твой счет, и у тебя на мой тоже быть не должно. Да, я поступил жёстко и категорично в этой ситуации, когда привез тебя к матери в дом. Но я по-прежнему хочу, чтобы ты стала частью моей семьи, ради Нади, ради Макса, ради вашего благополучия и безопасности, потому что видеть страдания близких людей – тяжелая вещь. И ты не можешь со мной в этом не согласиться. Я не знаю, что еще может выкинуть Антонина, на какую пойдёт подлость и ложь, но вам ничего не будет угрожать, пока я рядом, – заверил меня Глеб. – Я держу ее на расстоянии от матери и Ларисы, впредь собираюсь делать это и с вами. Встречи сестер проходят только в моём присутствии.
Глеб повернул голову и наши взгляды встретились. В его огромных янтарных глазах застыла надежда.
– Теперь мне понятны твои мотивы, – грустно отозвалась я.
– Помимо мотивов есть чувства, Ксения. Я давно не ощущал себя таким счастливым. Это правда. И я уверен – всем вместе нам будет хорошо. Отпусти свои страхи и нехорошие мысли. Не ищи скрытого подтекста в моих словах и поступках. Ничего плохого я не замыслил. Я всегда поступаю так, как считаю правильным и необходимым.
– Да… – тихо прошептала я, закусив губу.
– Что прости?
Глеб бросил на меня непонимающий взгляд.
– Я хочу, чтобы у детей была полноценная семья, я ничего не имею против того, чтобы у Нади стало на две любящих женщины больше, но... мне нужно время. Дай мне несколько дней, чтобы побыть наедине с собой и уложить все в своей голове. Это все очень тяжело...
Глеб включил поворотник и вывернул руль, останавливая машину на обочине. Повернулся ко мне и молча смотрел в мое лицо долгим взглядом.
– Я дам тебе столько времени, сколько будет необходимо. У меня кое-что есть для тебя…
Мужчина потянулся к карману брюк и достал тонкое золотое колечко с блестящим камешком.
– Я ношу его с собой со вчерашнего дня. Думал вручить тебе вчера в машине, когда ты, как маленькая девочка, уплетала сладости… – тихо произнес он. – Не знаю, как сдержался.
Мое сердце сделало кульбит в груди и учащенно забилось после этих слов. На улице уже сгущались сумерки, на мужские глаза падала тень, а резкие черты лица были все так же непроницаемы.
– И что же остановило? – спросила я, едва сдерживая дрожь в голосе.
– Правда, которую ты до сегодняшнего дня не знала. После визита в дом моей матери твое отношение ко мне поменялось не в лучшую сторону? – то ли спрашивал, то ли утверждал он.
– Ты взрослее и опытнее меня во многих вещах. Ты решительный и напористый. Ты видишь меня насквозь и умело нажимаешь на мои болевые точки… – я посмотрела на кольцо в его руках. – Я стану твоей женой, Глеб, и частью вашей семьи, но кольцо… Его я приму лишь тогда, когда почувствую, что ты любишь меня по-настоящему.
– Какое странное согласие, – скривив губы протянул он. – Хотя… Я ведь теперь на законных основаниях смогу доказывать тебе искренность своих чувств, пока ты не взмолишься о пощаде?
Несмотря на напускную радость в голосе, в глубине его глаз затаилась печаль. Глеб притянул меня к себе, а его твердые губы
